Омерта десантника

Алтынов Сергей Евгеньевич

Глава 3

Парфенов продолжал улыбаться. Рука Сафронова медленно, но неумолимо гнулась к синему пламени. Девушки молча, затаив дыхание, наблюдали за «дуэлью». Это не «Евгения Онегина» наизусть заучивать и не про княжну Мери читать. Из-за одной из них сейчас происходила самая настоящая дуэль. И не между пацанами в рваных штанах, а между гвардейцами-офицерами. Между тем лицо Парфенова заметно напряглось. Сомкнутые руки дуэлянтов остановились, точно окаменели,

всего в нескольких сантиметрах от пламени.

– Где, говоришь, у женщин самые курчавые волосы? – неожиданно спросил Сафронов.

Полненькая Лариска хихикнула, Маша и Тамара фыркнули. Лицо Парфенова покраснело, он попытался было сделать резкий рывок и окунуть cафроновскую кисть в догорающий спирт, но у него не вышло.

– Если верить армянскому радио, то в Африке, – ответил за Вадима Сафронов.

Между тем ручища старшего лейтенанта стала подниматься вверх. На лице Сафронова слегка дернулись мышцы, и «линия фронта» выровнялась окончательно.

– Ничья, – робко подала голос Ирочка.

– Что скажешь, Вадим? – поинтересовался Сафронов.

Вместо словесного ответа старший лейтенант побагровел еще больше. Попытка очередным рывком выровнять «линию фронта» в свою пользу не увенчалась успехом. Сафронов же неуклонно гнул руку Вадима к пылающей уже совсем слабым огнем кювете. Лицо лейтенанта-десантника ничего не выражало. Дуэль есть дуэль, эмоции тут неуместны, да и делу не поможешь.

– Не надо! – совершенно неожиданно тонко пискнула только что хихикавшая Лариска, но было поздно.

Именно в этот момент рука Парфенова была опущена в наполненную горящим спиртом емкость. Вадим вскрикнул, чуть ли не волком взвыл, и не столько от боли, сколько от досады и позорного поражения. Сафронов верно догадался – такие дуэли сынок генерал-лейтенанта устраивал не впервые и сам никогда не щадил противника. Емкость между тем не удержалась на столе, и горящий спирт расплескался по полу.

– Спокойно, девчата! – сказал вскрикнувшим Лариске и Ирочке Сафронов и, не поднимаясь со своего табурета, затушил нарождающийся пожар собственным десантным ботинком-берцом.

Между тем за спиной Сафронова хлопнула дверь. Обернувшись, он увидел, что в комнату вошла рослая, статная женщина в темно-синих джинсах и спортивной майке-футболке, обтягивающей ее сильное, но при этом не лишенное женского изящества тело. Прическа у женщины была короткой, спортивной, а лицо решительным и некрасивым, с заметными следами оспы-ветрянки. По тому, как притихли девчата и унял самого себя чертыхающийся Вадим, Сафронов догадался, что это и есть суровая Иннокентьевна.

– Опять… – недобрым и при этом каким-то усталым голосом произнесла женщина.

– Все в порядке, Надежда Иннокентьевна, – морщась и растирая обожженную руку, отозвался Парфенов.

– Папе пожаловаться? Чтобы выпорол? – тем же спокойным, усталым голосом осведомилась Иннокентьевна у старшего лейтенанта. – Впрочем, кажется, сегодня тебя перевязывать придется.

Строгая женщина перевела взгляд на Сафронова.

– Молодец, – сухо, без всякого выражения произнесла она. – Помощь нужна? – кивнула она на правую руку лейтенанта, которую тот протирал носовым платком.

От легкого ожога при такой дуэли не убережешься. Однако Сафронов промолчал.

– Лариса, подлечи Вадима Романовича, – кивнула Иннокентьевна пухленькой девушке. – А я уж тобой займусь. Пошли…

Голос у Иннокентьевны был совсем не командирский, совсем даже не строгий. Как ни странно, именно поэтому Сафронов безропотно пошел следом за ней.

– Вот так… – смазывая руку Сафронова какой-то противоожоговой маслянистой мазью, приговаривала Иннокентьевна.

Голос у нее сейчас был тихий, успокаивающий, точно у медсестры в детской поликлинике.

– Спасибо, – произнес Сафронов, когда женщина закончила.

Иннокентьевна улыбнулась. «А ведь ей не намного больше, чем той же Ирочке, – подумал Сафронов, глядя в слегка подпорченное оспинками лицо женщины. – Просто черты лица грубоваты, прическа короткая…» И еще Сафронов понял, что Иннокентьевна добрая. Та, в свою очередь, изучала лейтенанта пытливо-настороженными маленькими глазами. «И неглупая», – подвел Сафронов заключительный штрих характеристики.

– Не связывайся больше с Вадимом, – произнесла Надежда Иннокентьевна.

– По-моему, все было честно, так, как он сам захотел, – несколько театральным голосом произнес Сафронов.

– Ничего в этой жизни честно не бывает. – Голос ее вновь стал отстраненно-печальным и недобрым. – Иди, – не слишком любезно поторопила она замешкавшегося у двери Сафронова.

– Еще раз спасибо вам, Надя, – взявшись за дверную ручку, проговорил Сафронов, назвав суровую женщину по имени.

Тогда он еще не знал, что был первым в здешних краях, кто назвал ее просто Надей.

Между тем посрамленный Вадим куда-то испарился. Притихшие девчонки расставляли по местам мебель и терли тряпками пол. Судя по всему, немногословная Иннокентьевна была способна держать их в беспрекословной строгости. «Некрасивая женщина с волевыми командирскими качествами, – думал об Иннокентьевне Сафронов, спускаясь по лестнице к выходу. – У мужчин не в почете, оттого такая напускная суровость… Ничего в этой жизни честно не бывает…» Сегодняшний вечер показал, что очень даже бывает. Окончательно лейтенант Сафронов убедился в этом, встретившись у самых дверей с Ирочкой.