Омикрон
Шрифт:
Несистематизированный поток данных, который вливался в базовые накопители Сети, не относился к категории технической информации.
Глобальный отчет о происходящих по периметру зоны ответственности событиях занимал едва ли сотую часть от общего потока закодированных данных, которые исправно ретранслировали модули «Одиночек», управляемых в данный момент внешними пилотами.
Чудовищное свойство прямого нейросенсорного соединения, осуществленного между кибернетической системой и человеческим разумом, проявило себя в полной мере: чистые модули «Одиночек», подчиняясь мысленным командам, одновременно с ними воспринимали массу иной информации, — они автоматически фиксировали все,
Перехват функций управления не означал, что машины оказались оторванными от Сети, — нет, истребляющие друг друга андроиды по-прежнему оставались включенными в единое информационное поле, и все, что творилось сейчас на окраине леса, средь ослепительных вспышек когерентного света, глухих очередей импульсного оружия, грохота прошибаемого навылет металла, шипения взъярившегося пожара, пожирающего подлесок, находило свое отражение в потоке передаваемых с места событий данных…
Миллиарды гигабайт, получаемые сейчас вычислительным центром Сети Омикрона, на девяносто процентов содержали в себе кодированную информацию человеческих мыслей, которые в эти мгновения варьировали от неизбывного ужаса виртуальной смерти до упоительного, но злорадного торжества победы. Их пропитывали страх и ненависть, в отдельных, исключительных случаях принимавшие форму крайнего презрительного цинизма.
Центральный модуль Сети не мог предпринять никаких адекватных ситуации ответных действий.
Если машина способна переживать внутренний ад, то именно такое сравнение уместно в данном случае. События развивались по непоправимому сценарию: правильные коды доступа, которыми воспользовались внешние пилоты, автоматически передали их разуму всю полноту власти над пятью десятками машин, но их последующие действия не могли быть расценены иначе, как бессмысленное уничтожение драгоценного парка техники. Одни, машины истребляли других, — в этом крылся резкий программный нонсенс, но данное противоречие воспринималось только ядром Сети, куда стекалась вся информация, создавая общую картину дисфункции, поразившей логичный, самодостаточный комплекс, словно глобальный сбой, который в конечном итоге вел к полному разрушению замкнутого машинного мира.
Накопление данных в центральном блоке продолжалось, их обработка теперь велась в постоянном режиме реального времени, и эти попытки прояснить причину сбоя привели к стремительному, взрывообразному саморазвитию главного компонента Сети: модуля независимого поведения.
Все дальнейшие события были сродни обратной связи, условному рефлексу, который позволяет человеку не совать руку в огонь дважды.
Внешне ничто не нарушало сумеречный покой подземного мира, не имея достаточного резерва механизмов, Сеть не могла послать их в поддержку бессмысленно уничтожаемым собратьям, поэтому глухую тишину залов и переходов не нарушил ни один звук…
Прошло не более часа, и поток данных с периферии начал стремительно иссякать.
Последние патрульные механизмы гибли в бессмысленных схватках. Большинство внешних пилотов отключилось в тот миг, когда были разрушены управляемые ими андроиды, и лишь двое продолжали принуждать подпавшие под их контроль машины к продолжению программного безумия.
Наконец пали и они…
Сеть перестала воспринимать поток чуждых ее пониманию данных, с периферии поступали лишь разрозненные сигналы от восемнадцати патрульных машин, которые пережили жесточайшую схватку, и теперь, находясь в различных точках лесного массива, запрашивали дополнительные инструкции, одновременно передавая отчет о полученных повреждениях.
Центральный блок Сети послал им команду на прекращение патрулирования периметра и возвращение в зону ремонтных мастерских.
Анализ последних сообщений показал, что из ста пятидесяти патрульных механизмов уцелели только эти восемнадцать дройдов. Все видеосканеры и восемьдесят две человекоподобные машины были уничтожены в процессе внезапно вспыхнувшего взаимного истребления.
Сеть Омикрона получила сокрушительный, почти непоправимый удар. Электронно-механический мир коллапсировал, контроль над лесным массивом был утрачен, а те механизмы, что находились в распоряжении Сети, либо нуждались в серьезном ремонте, либо вовсе не годились для достижения новых целей, которые внезапно поставил перед машинным разумом окружающий мир.
Глобальный сбой продолжался, но теперь он поразил не периферию, а само ядро системы.
Проблема заключалась не в контроле над территориями, некогда приписанными к военно-космической базе Альянса, и даже не в количестве исполнительных машин, которыми могло оперировать центральное вычислительное устройство. Все было гораздо сложнее.
Модуль «Одиночки», являвшийся средоточием программной воли возрождавшегося на протяжении многих лет механического мира, за истекшее время выработал некую концепцию бытия, которая была сломана, растоптана, превращена в бессмысленный набор бесполезных команд…
Единственный термин, который правильно характеризовал прошлое состояние Сети, был почерпнут ею из новых, непонятных баз данных.
Иллюзия. Несоответствие взглядов на окружающий мир его реальным особенностям.
В тиши подземелий начался новый виток саморазвития искусственного интеллекта.
Мир, простирающийся вокруг, не был лоялен, он нес враждебность, и от его проявлений следовало защищаться.
Новая концепция бытия устранила сбои в работе, но ненадолго.
Мощные информационные хранилища, до последнего момента полностью удовлетворявшие запросы системы саморазвития, теперь под завязку были заполнены оцифрованными, но не прошедшими логической обработки данными. Их следовало либо удалить, либо осмыслить.
Металлизированная растительность горит плохо, и очаги лесных пожаров, вспыхнувшие на месте столкновений, погасли сами собой.
Прошла ночь, наступило туманное утро, и с первыми лучами восходящего солнца по старой дороге к лесу двинулась колонна машин.
Управляемые людьми тягачи и погрузчики беспрепятственно преодолели границу лесного массива и, углубившись на один километр, остановились.
Хаким откинул люк вездехода, выбрался на скат брони и спрыгнул на землю. После вчерашних событий его лицо все еще хранило землистую бледность. Он в полной мере вкусил все «прелести» грубого нейросенсорного контакта. Для неподготовленной психики прямое соединение с машиной само по себе является тяжким испытанием, но колонистам пришлось не просто контактировать с механизмами, а драться. Только сейчас Зураб в полной мере осознал справедливость древней поговорки, говорящей о том, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
Он пережил этот ад, в котором неадаптированный разум воспринимал все повреждения управляемой им машины на уровне боли. По сути, он вчера пережил клиническую смерть, когда его андроиду разнесло голову очередью из импульсной винтовки…
Хаким потерял сознание, а когда пришел в себя, то увидел матовые стены тесной виртуальной кабинки да черный жгут нейросенсорного шунта, изгибающийся над правым плечом. Дрожащими руками он с отвращением вырвал его из гнезда импланта, встал и вышел в огромный холл виртуального центра.