Омут. Книга третья. Круговорот
Шрифт:
Мы ужинали. Блюда были неописуемо вкусные, сейчас даже тяжело рассказать, из чего они были. За соседним столиком две дамы преклонных лет обсуждали «Титаник» и все последние новости да слухи. Мне эти слухи не казались свежими, однако же уши я навострила, пока невольно не поинтересовалась у них.
– Простите, леди, вы не подскажите, на каком мы корабле?
– мое обращение сильно напрягло Тима.
В ответ дамы кокетливо захихикали. Но я объяснила, что слова мои вполне серьезны.
– Милая, мы на «Титанике», - дружелюбно, но при этом
– Что?! – вопросила я у Тима.
Его лицо неприятно исказилось и в мгновение ока мы оказались в моей спальне.
– Что это было? – я была потрясена.
– Ты меня спрашиваешь? Между прочим, дату ты назвала. И уж прости, что ассоциировалось, то и вышло, - шепотом негодовал он.
– Мы должны вернуться обратно! Мы должны спасти их, - вопила я.
– Тише, - широкой ладонью заткнул мне рот, - их не спасти. Они встретились с айсбергом почти сто лет назад, а ты говоришь спасти.
Отдернула его руку от своих губ.
– Но мы же можем спасти их, - упрямо настаивала я.
– Нет, не можем, - сказал, как отрезал.
– С твоей способностью мы можем все, - упрямая, как баран.
– А ты не думала, что все те люди были на корабле не случайно? Ведь из них выживут только единицы. Испытания нужны…
– Но не такие же! – перебила.
– Согласен, но я ничего не могу…
– Как так случилось, что ты принадлежишь им?
– я многозначительно посмотрела вверх.
– Хороший вопрос, но знаешь, у меня тоже вопросов хватает, - увильнул от темы.
– Какие же? – а я и купилась.
– Ну, вот тебе пример. На протяжение прошедшего месяца я наблюдаю за одним человеком, - активно помогал себе жестикуляцией, - как ты объяснишь, что ты выбираешь те же самые дни, которые и он?
– А что он такого делает в эти самые дни? – решила уточнить.
– Меняет историю. Спаси мы пассажиров «Титаника» кто знает, как бы потом все сложилось. А здесь один человек делает так, что молодая пара погибает, не успев родить на свет Божий человека, который мог стать отличным ученым.
– О ком ты говоришь?
– Ты возможно не помнишь, но была в Академии очень хорошая преподавательница по физике и астрономии. Помимо всего прочего она была немецким Профессором и Михаэль с Эйвери были под ее присмотром. В этой реальности она не родилась, по причине, которую я тебе уже объяснил.
– И это сделал какой-то человек – кто он? – я все еще была мощно поражена.
– Я не могу сказать. Не сейчас.
– Я все равно считаю, что мы могли… можем, - исправилась, - им помочь… - тихо пролепетала я.
– Боже, Эля! – взвыл парень, - сейчас мы говорим на разных языках.
Он вздохнул и собрал в охапку вещи, которые я нехотя стянула с себя.
– Куда ты деваешь всю эту одежду?
– Складываю в твой шкаф в Академии, - на автомате ответил он.
Я видела, что он готовился уйти, но этот раз отличался от предыдущих.
– Ты вернешься? – как-то вяло, обиженно и испуганно в один момент.
– Не знаю, - жестко бросил он и исчез.
Это было начало конца.
10
Обычно окружающим плевать на остальных. То есть не так. Нет. Не окружающим, а просто людям. Их не волнует никто, кроме них самих. Разве что мать может переживать за свое дитя да и то не понаслышке знаю, что не всякая мама способна на такие чувства и эмоции. Отчасти я тоже становлюсь такой – в этой неправильной реальности.
С того дня как Тим ушел – если так можно выразиться – прошла неделя. Все семь дней я не ходила в школу, я заболела. И не подумайте, я вовсе не симулировала. Просто во мне словно выключили что-то: я не ела, не спала, не меняла пижаму на другую одежду. Все, что я делала – бесцельно сидела в том самом кресле в углу у окна, что так любил Тим. Время от времени ко мне заглядывала бабуля, приносила пищу и воду, но я только пила – не потому что хотела пить, а потому, что нужно было поддерживать организм иначе бы моя старушка насильно впихивала в меня еду.
Мой взгляд устало лежал на подоконнике, а там за окном продолжалась жизнь. Прошедшую неделю я думала. Думала о многом и малом, разном, чужом, далеком и близком, родном… Никак не могла поверить, что все настолько изменилось, что теперь я чужая среди своих, но не своя среди чужих. Так как «чужих» здесь в принципе нет. Есть только я. Бабуля, родители, одноклассники, кто-то еще, быть может, целая планета. Каждый день кто-то умирает, а кто-то рождается, кто-то женится, а иные разводятся. А я сижу, как монумент, в кресле в углу у окна и думаю обо всем этом – ради чего стоит жить и какова конкретная цена.
На исходе дня жизнь и смерть сближаются сильнее, чем в любое другое время суток. Так день переходит в ночь, огонь в пепел, солнце заменяет луна. Вечный двигатель в действии, он никогда не остановится. Прогресс с регрессом будут продолжать идти рука об руку. Как говорится, ничто не стоит на месте. И мне нельзя.
Я встрепенулась, со смешанным выражением лица обвела комнату глазами, словно слепой стал зрячим. До этого я сидела в положении таком: прижатые к груди колени, обвитые кольцом рук. Но тут я очнулась и встала. Конечности слегка затекли и плохо слушались. Однако ближе к выходу из комнаты ноги окрепли, так что до зала, где шила бабуля, я дошла нормально.
– Твоя клиентка ушла? – охрипшим голосом спросила я.
Сегодня вечером у нее опять была та полная дама, которая кормит бабулю обещаниями об оплате, а сама только заказывает да забирает вещи – видимо, деньги отдавать не собирается. В любом случае, от адресованного ей вопроса бабуля вздрогнула, явно не ожидая моего появления перед ней.
– Да, - тихо и немного удивленно ответила она.
– Я завтра, наверное, пойду в школу, - неуверенно то ли предположила, то ли известила я.
– Хорошо, - все тем же тоном молвила бабуля.