Омут. Оборотная сторона доллара. Черные деньги
Шрифт:
— Почему вы не вызвали местного доктора?
— Я никого здесь не знаю.
— Почему не позвонили нам? — спросил Перлберг.
— Я боялась. Мой муж сказал, что для него это будет концом.
— Что он имел в виду?
— Я не знаю, но я боялась. Когда я позвонила, он тут же уехал.
Она закрыла лицо руками. Сильвестр убедил капитана закончить допрос и отпустить Джинни. Люди Перлберга сделали несколько снимков и соскребли кровь с паркета. Джинни осталась в большом гулком доме, а мы вместе с ней.
Она сказала, что хотела бы поехать домой к матери. Сильвестр сообщил ей о смерти матери. Казалось, она не поняла, потому что промолчала.
Я вызвался собрать некоторые ее вещи. Пока Сильвестр успокаивал ее в гостиной, я вошел в большую спальню на втором этаже. Кровать, являющаяся центром всего, была круглой, около девяти футов в диаметре. Я уже насмотрелся на эти королевских размеров кровати, похожие на алтари старых Богов. Кровать была не прибрана, и мятые простыни говорили о том, что здесь занимались любовью.
Чемоданы стояли на полу в шкафу под рядом пустых вешалок. Они были нераспакованными, за исключением тех, вещи из которых потребовались на ночь: ночная рубашка Джинни, щетка для волос, зубная щетка, косметика, бритва Мартеля, его пижама. Я быстро просмотрел его чемоданы. Большая часть его одежды была новой и хорошего качества, некоторые вещи с этикетками магазинов на Бонд-стрит. Помимо книги «Размышления» на французском, я не обнаружил ничего личного, и даже на этой книге на титульном листе не стояло фамилии.
Позднее, когда проезжали через бесконечные пригороды Монтевисты, я спросил Джинни, знала ли она, кем был ее муж. Сильвестр дал ей успокаивающего, и она сидела между нами, положив голову на его вытянутую руку. Потрясение от смерти Мартеля привело к тому, что она как бы впала в детство. Ее голос звучал полусонно:
— Он — Фрэнсис Мартель из Парижа, вы это знаете.
— Я думал, я знаю, Джинни. Но сегодня всплыло другое имя — Фелиц Сервантес.
— Я никогда не слышала об этом человеке.
— Вы встречали его, или он встречал вас на встрече членов кружка французского языка в доме профессора Таппинджера.
— Когда? Я бывала на дюжине таких встреч.
— Эта происходила семь лет назад в сентябре. Фрэнсис Мартель выступал там под именем Сервантес. Миссис Таппинджер узнала его фотографию.
— Могу я ее посмотреть?
Я перебрался в ряд с медленным движением и достал фото из кармана пиджака. Она взяла карточку. Затем какое-то время молчала. Мы оттеснили полуденное движение на трассе к левой стороне. Водители осуждающе посматривали: мы мешали движению.
— Это действительно Фрэнсис стоит у стены?
— Я почти уверен, что он. Вы его знали в те дни?
— Нет, а могла ли?
— Он вас знал. Он сказал своей домохозяйке, что он собирается однажды разбогатеть, вернуться и жениться на вас.
— Но это смешно.
— Не очень. Так это и произошло!
Сильвестр, молчавший всю дорогу, прорычал что-то на меня, вроде того, чтобы я заткнулся.
Джинни в задумчивости свесила голову над снимком.
— Если это Фрэнсис, что он делает с Кетчелами?
— Вы их знаете?
— Однажды встретила.
— Когда?
— В сентябре, семь лет назад. Мой отец взял меня на обед с ними. Это было как раз перед его смертью.
Сильвестр рычал на меня:
— Хватит этого, Арчер. Сейчас не время, чтобы рыться во взрывчатом материале.
— К сожалению, я имею только это время. — Я обратился к девушке: — Вы не возражаете продолжать беседовать со мной об этом?
— Нет, если это поможет. — Она ухитрилась выдавить болезненную улыбку.
— О’кей. Что-нибудь произошло во время этого обеда с Кетчелами?
— Ничего особенного. Мы что-то ели во дворике его коттеджа. Я пыталась заговорить с миссис Кетчел. Она местная девушка, как она сказала, но это было единственно общее между нами. Она сразу же возненавидела меня.
— Почему?
— Потому что я понравилась мистеру Кетчелу. Он хотел что-то сделать для меня, помочь с образованием и тому подобное.
Ее голос звучал безжизненно.
— Ваш отец знал об этом?
— Да, это и было целью обеда. Рой был очень наивен, пытаясь использовать кого-то. Он думал, что может использовать людей, и они помогут ему, а самому нечем было платить.
— Использовать для чего? — спросил я.
— Рой был должен Кетчелу деньги. Рой был хороший человек, но к тому времени он должен был всем. Я не могла ему помочь. Ничего не вышло бы хорошего, если бы был принят план Кетчела. Мистер Кетчел относится к разряду людей, которые берут все и ничего не дают. Я сказала об этом Рою.
— А что это был за план?
— Все было очень неопределенно. Но мистер Кетчел предложил послать меня в школу в Европу.
— И ваш отец пошел на это?
— Не совсем. Он просто хотел, чтобы я подмаслила немного Кетчела. Но мистер Кетчел хотел иметь все. Люди хотят все получить, когда они бояться, что умирают.
Девушка меня удивила. Я напомнил себе, что она не девочка, а женщина с коротким и трагическим замужеством, ставшим уже прошлым. У нее было долгое и тоже трагическое детство. Ее голос заметно изменился, будто она перешла из поры юности в средний возраст. Это, когда она стала звать отца Роем.