Омут. Оборотная сторона доллара. Черные деньги
Шрифт:
Она наклонилась ко мне доверительно и сердечно:
— Что-нибудь еще хотите знать?
— Да. Сервантес ничего не рассказывал вам о тех людях, с которыми уехал?
— Этой паре? — Она показала пальцем на снимок, лежащий у нее на коленях. — Я забыла, что он точно сказал. Мне кажется, он сказал, что это его друзья, прибывшие сюда, чтобы его забрать.
— Он не сказал, кто они такие?
— Нет, но было похоже, что они изрядно набрались перед отъездом. Он сказал, что они из Голливуда
— Какой самолет?
— Самолет во Францию. Я думала тогда, что это болтовня. Но сейчас не знаю. Он на самом деле был во Франции?
— Возможно.
— Откуда он достал деньги? Его семейство действительно имеет деньги в Испании?
— Замки, во всяком случае.
Я подумал, когда уезжал, что Мартель был одним из тех опасных мечтателей, которые живут и руководствуются своими мечтами. Лжец, который заставляет свою ложь становиться правдой. Его мир был ярко расцвечен человеком, как картины на стенах у Таппинджера, которые могли быть его первым видением Франции.
21
У кассира Благотворительного госпиталя глаза были подобны калькулятору. Она смотрела на меня через решетку своей кабинки, будто подсчитывала мои доходы, вычитая мои затраты и выводя под конец баланс.
— И сколько же я стою? — бодро спросил я.
— В живом или в мертвом состоянии?
Это меня остановило.
— Я хочу заплатить еще за один день за Гарри Гендрикса.
— В этом нет необходимости, — сказала она. — О нем заботится жена.
— Эта рыжая? Она была здесь?
— Она приходила и посидела у него несколько минут сегодня утром.
— Я могу побывать у него?
— Вы должны спросить старшую медсестру, она на третьем этаже.
Старшая медсестра была сухой, тощей, в накрахмаленном халате, с тонким ртом, бесцветной особой, которая заставила меня ждать, пока она сделает записи на сегодняшний день. Она позволила мне сказать ей, что я детектив и работаю с полицией. После этого она стала более дружественной.
— Я не вижу причины, чтобы вы не могли задать ему несколько вопросов, но не утомляйте его и не расстраивайте.
Гарри находился в отдельной комнате с окнами, выходящими на город. С повязками на голове и лице он был похож на запеленатую мумию.
Я принес серо-жемчужную шляпу, и он остановил на ней глаза.
— Это моя шляпа?
— Это та шляпа, которую ты носил вчера. Внутри, однако, значится имя Спилмен. Кто он такой?
— Не знаю.
— Ты носил его шляпу.
— Я носил? — Он задумался и сказал: — Я купил ее на распродаже.
Я не поверил ему, но говорить об этом не стал. Я положил шляпу на шкаф.
— Кто избил тебя, Гарри?
— Точно не знаю. Я его не видел. Было темно, и он напал на меня сзади, сбил меня с ног. Затем, как говорит доктор, он ногами бил меня по лицу.
— Молодец парень. Это был Мартель?
— Да. Это произошло там, у него. Я ошивался около его дома. Ветер так шумел, что я не слышал, как он подошел сзади. — Его пальцы шарили по простыне, покрывавшей его тело. — Он, должно быть, меня здорово отделал. У меня каждая косточка болит.
— Ты еще побывал и в автомобильной аварии.
— Как так?
— Мартель засунул тебя в багажник твоей машины и поставил ее на набережной. Какие-то пьяницы украли ее и разбили.
Он застонал.
— Это не моя машина. Моя старая отказала, и я занял «кадиллак» на стоянке. Ни страховки и вообще ничего. Она совсем разбита?
— Ремонту не подлежит.
— Хочу тебе сказать. Еще кое-что надвигается. — Он молчал около минуты, уставившись в небо. — Я думал о себе сегодня. Могу поспорить нет, спорить не буду, просто скажу: я самый большой неудачник к западу от Миссисипи. Я даже не заслуживаю, чтобы жить.
— Этого все заслуживают.
— Хорошо тебе это говорить. Между прочим, они сказали мне, что мистер Арчер заплатил деньги за эту палату. Это ты сделал?
— За двадцать долларов.
— Большое спасибо. Ты настоящий парень.
— Забудь. Мне платят.
Но его это тронуло.
— Я полагаю, я удачлив, прежде всего, я живой. Затем моя жена навестила меня, получилось, будто у меня есть дом.
— Китти все еще в городе?
— Сомневаюсь. Она сказала, что уедет. — Его голова лежала на подушке без движения. — Я не знал, что вы знакомы.
— Мы беседовали вчера. Она красивая женщина.
— Мне ли не знать. Когда я ее потерял, это было равносильно тому, что я потерял и луну, и звезды, парень.
— Это Кетчел увел ее у тебя?
— Ты его тоже знаешь? — произнес он после молчания.
— Я знаю кое-что о нем. То, что знаю, мне не нравится.
— Чем больше узнаешь о Кетчеле, тем меньше он нравится, — сказал он. — Самая большая глупость в моей жизни — это то, что я попался на его крючок. Из-за этого я потерял Китти.
— Каким образом?
— Я картежник, игрок, — сказал он. — Не знаю почему, но я им являюсь. Я люблю игру. Я чувствую, что я живу. Я, должно быть, ненормальный. Казалось, он смотрит в дыру. — И вот в одно жар-кое утро я вышел из клуба «Скорпион» на улицу Фремонт без всего: без жены, без денег. Как тебе это нравится? Я проиграл жену в карты — в крап. Она почувствовала такое отвращение ко мне, что ушла с ним.
— С Кетчелом?
Гарри лежал и смотрел на свою шляпу на шкафу.