Омут. Оборотная сторона доллара. Черные деньги
Шрифт:
Я сделал пометку об адресе.
— На каком факультете занимался Сервантес?
— У меня не записано. Он был здесь недостаточно времени, чтобы участвовать в экзаменах. Нас это не интересует. Можете справиться в деканате, если это важно. Деканат в этом же здании.
Я обошел здание и попал в деканат. Полногрудая брюнетка неопределенного возраста вела себя с подчеркнутой исполнительностью. Она записала имя Сервантеса на бумажке и пошла в архивное помещение. Она вернулась с информацией о том, что он проходил по факультету французского языка и литературы и современной европейской истории.
Теперь, когда было установлено, что Фелиц Сервантес и Мартель одно и то же лицо, мне стало даже жаль его. Он хотел сделать большой прыжок, но сорвался. Теперь он снова оказался в неудачниках.
— Кто преподавал ему французский язык и литературу?
— Профессор Таппинджер. Он все еще ведет курс в колледже.
— Я так и думал, что это должен быть профессор Таппинджер.
— О, вы его знаете?
— Знаком. Он сейчас в колледже?
— Да, но сейчас он на занятиях. — Женщина взглянула на часы на стене. — Так, без двадцати двенадцать. Лекция закончится точно в двенадцать. Она всегда кончается в это время. — Казалось, что она гордится этим обстоятельством.
— Вы знаете где, когда и кто находится здесь, в колледже?
— Только некоторых, — сказала она. — Профессор Таппинджер — это один из наших столпов.
— Он не похож на такого.
— Но он им является тем не менее. Он один из самых блестящих наших ученых. — Будто она сама являлась таким же столпом, она добавила: — Мы считаем себя большими счастливцами, что заполучили его и что он работает у нас. Я боялась, что он покинет нас, когда он не получил назначения.
— А почему он его не получил?
— Хотите правду?
— Я не могу жить без нее.
Она наклонилась ко мне и приглушила голос, будто декан мог установить здесь подслушивающую аппаратуру.
— Профессор Таппинджер очень предан своей работе. Он не занимается политикой. И, откровенно говоря, жена ему не помощница.
— Мне показалось, она хорошенькая.
— Да, она достаточно миленькая. Но она не зрелый человек. Если бы у профессора был более зрелый партнер… — Предложение осталось незаконченным. На какой-то момент ее глаза мечтательно затуманились. Было нетрудно угадать, кого она имела в виду в качестве зрелого партнера для Таппинджера.
Она направила меня с видом хозяйки в его кабинет, находящийся в здании факультета искусств, и заверила, что он всегда заходит туда со своими бумагами перед тем, как отправиться на обед. Она была права. В одну минуту первого профессор появился, шагая вдоль коридора, разрумяненный, с блестящими глазами, что говорило о том, что лекция прошла успешно.
Он протянул обе руки, когда увидел меня:
— Как, это мистер Арчер? Меня всегда удивляет, когда я вижу кого-либо из мира реальности в этих окраинах.
— А все это нереально?
— Не реальная реальность. Это существует здесь не так долго, это прежде всего.
— Понимаю.
Таппинджер засмеялся. Вне своего семейства и вдали от жены он казался более жизнерадостным.
— Мы оба находились здесь достаточно долго, чтобы понять, кто мы. Но не заставляйте меня стоять. — Он отпер дверь кабинета и пропустил меня внутрь. Две стены с полками, заваленными книгами, многие французские без переплетов и собрания сочинений.
— Я думаю, вы пришли доложить о результатах экзамена?
— Частично. С точки зрения Мартеля, это был успех. Он ответил правильно на все вопросы.
— Даже по поводу шишковидной железы?
— Даже на этот.
— Я поражен, искренне поражен.
— Это может служить комплиментом и вам. Мартель, кажется, был вашим студентом. Он занимался с вами неделю или две, во всяком случае, семь лет тому назад.
Профессор бросил на меня тревожный взгляд.
— Как это могло быть?
— Я не знаю, может быть, это простое совпадение.
Я достал фото Мартеля и показал ему. Он склонил голову над ним.
— Я помню этого парня. Он был замечательным студентом, один из самых замечательных, которые у меня были. Он выбыл как-то незаметно, даже не попрощавшись.
Его оживление пропало. Теперь он качал головой из стороны в сторону.
— С ним что-то произошло?
— Не знаю ничего, за исключением того, что он объявился здесь семь лет спустя с кучей денег и под новым именем. Вы помните, под каким именем он занимался в вашем классе?
— Таких студентов не забывают: Фелиц Сервантес.
Он снова посмотрел на снимок.
— А кто остальные?
— Гости Теннисного клуба. Сервантес там работал пару недель в сентябре 1959 года. Он был на неполном рабочем дне, помогал в уборке.
Таппинджер кашлянул.
— Я помню, он нуждался в деньгах. Одно время я приглашал его домой, он тогда ел все подряд. Но вы говорите, у него сейчас много денег?
— По крайней мере, сто тысяч долларов. Наличными.
— Это как раз десятигодовое мое жалование. Откуда они у него?
— Он говорит, что это семейные деньги, но я совершенно уверен, что он врет.
Он снова посмотрел на фото, будто его немного путало двойное имя Мартеля.
— Я уверен, что у него нет семьи.
— Вы имеете представление, откуда он происходит?
— Полагаю, что он латиноамериканец, может быть, мексиканец в первом колене. Он говорил с явным акцентом. Его французский был лучше английского.