Омут
Шрифт:
– Они к себе никого не пускают и ни с кем не разговаривают.
– Так придумай что-нибудь. Скажи, классная попросила узнать, почему Вера не пришла в школу.
– Ладно, я попробую…
Однажды Вера пришла из школы на пятнадцать минут позднее, чем обычно, и отец взялся за вожжи. Это было жутко больно и обидно, но Вера, стиснув зубы, не издала ни единого звука, от этого отец ещё больше озверел и перестал соображать, что делает. Александра, боясь, что он забьёт дочь до смерти, кинулась её спасать, но он отшвырнул её рукой. Она отлетела и ударилась головой о перила крыльца. Прижав руку
Посидев немного на лавочке, встал и пошёл в дом. Поднявшись на крыльцо, повернулся к Вере и сказал:
– Иди, возьми Библию и читай, – отвернулся и ушёл в дом.
Александра подошла к дочери, помогла ей подняться и, отряхнув одежду, повела в дом. На следующий день Вера сидела в своей комнате и читала Библию. Отец не пустил её в школу, потому что во время молитвы она задумалась и про молитву забыла. Отец по ней видел, что она думает о чём-то мирском, потому что на лице блуждала улыбка, а глаза были мечтательные. Он вспомнил, когда они с Александрой были молодые и собирались пожениться, у неё такие же глаза были.
***
Галина после школы подошла к дому, где жила Вера, постучала в ворота и стала ждать. Не дождавшись никого, постучала ещё раз посильнее, услышала тяжёлые шаги. Вдруг ворота резко распахнулись, и в проёме возник здоровый заросший мужик.
– Чё надо?
– Я хотела узнать, что с Верой, она в школу не пришла сегодня.
– Ну не пришла и чё?
– Может, ей домашнее задание записать, чтобы она не отстала.
– Не отстанет, иди, заботливая.
– А завтра Вера придёт в школу?
– Посмотрим! Иди, – и закрыл ворота.
Вера постояла, посмотрела на закрытые ворота и сама себе сказала: – Вот и поговорили.
Она повернулась и пошла домой. Осень в этом году оказалась затянувшейся и сухой, в огородах всё давно было убрано, заготовки сделаны, сено в стогах, а бабы на лавочках семечки лузгают да косточки соседям перемывают. Увидев Галину, возвращавшуюся от Вериного двора, их соседка Настасья Васюткина, смахнув с губ кожуру от семечек, ехидно спросила Галину:
– Ну, что, Галька, пустили тебя к подружке?
– Не пустили, тётка Настасья, – тяжело вздохнув, ответила Галина.
– И не пустят. Этим сектантам не положено общаться с мирскими, грех большой.
– Я думаю, они сами не хотят ни с кем общаться. А как же тогда они разрешают Вере в школу ходить?
– А попробовали бы запретить, их осиное гнездо тогда быстро бы разогнали. Вот подишь ты, была семья как семья и чё с ними сделалось, в одночасье вдруг раз и стали сектантами.
– Смотри, тётка Настасья, чтобы тебя туда не затянули, а то грехов-то, поди, за свою жизнь поднакопила, что не отмолишь, так лучше и не начинать.
– Да больших грехов за мной нет, а мелкие Бог мне и
– Это какими, например? – поинтересовалась Галина.
– Да мало ли, вон Петровна, моя соседка через дорогу, с палочкой ходит, вдруг оступится, а я рядом буду и поддержу её, чтобы не упала, вот и доброе дело.
– Ну, тогда, конечно, искупите. Ладно, тётка Настасья, пойду я, тоже добрые дела делать.
– Иди-иди, начинай, – ехидно сузив глаза, сказала Настасья и вновь принялась лузгать семечки, глядя по сторонам.
На следующее утро перед уроками Тимофей подошёл к Галине:
– У Веры была?
– Была. Только меня даже во двор не пустили. Открыл ворота её отец, но так ничего и не сказал, почему Веры не было в школе и придёт ли сегодня. Слушай, Тимка, этот дядька такой здоровый, обросший и хмурый, если бы я его не знала, то перепугалась бы точно. Верка, наверное, его боится, хоть он и отец, вид у него жуткий.
– Да Вере-то чего бояться, он же ей отец. Короче, Веры сегодня опять не будет в школе, плохо.
– А ты-то, Тимка, что так переживаешь?
– Так уроки же пропускает, – Тимофей, махнув рукой, пошёл в класс.
***
Вера второй день сидела и читала заданный отцом урок по Библии. Отец опять не пустил её в школу, а мать потихоньку шептала ей на ушко:
– Читай, доченька, а то опять не сможешь отцу пересказать прочитанное, и он снова тебя не пустит в школу.
– Мама, я не хочу это читать, мне неинтересно, я хочу в школу.
– А что делать? Мне это тоже неинтересно, но я его боюсь, поэтому мы должны делать, что отец велит.
– А давай мы сбежим от него к бабушке, – горячо зашептала Вера матери.
– Он приедет за нами и вернёт назад, да ещё вожжами отходит.
– Мы так и будем всю жизнь вместе с ним молиться?
– Я что-нибудь придумаю, потом, а пока давай не будем его злить. Читай, я пойду по хозяйству управлюсь, а потом обед готовить буду.
Александра вышла во двор, понесла зерно курицам, Фёдор чистил коня; увидев Александру, посмотрел хмуро исподлобья:
– Почему Верка не помогает?
– Вере некогда. Библию учить надо да уроки.
– Всё успеет, если меньше мечтать будет!
– Ой, Фёдор! Смотрю я на тебя и вспоминаю, каким ты был добрым, весёлым, а теперь прямо жуть берёт. Тебе самому-то с таким настроением не тяжело жить?
– Нормальное у меня настроение! А ты сейчас договоришься!
***
Тимка сидел на уроке и думал о Вере. Преподавательница, оглядев класс, спросила:
– А где Вера Скоробогатова? Её второй день нет в школе.
– Заболела, – сообщил Тимофей и опять стал думать о Вере.
Тимофей давно был влюблён в Веру, но всё их общение сводилось к утреннему приветствию «Молилась ли ты на ночь Дездемона?», на которое Вера вначале обижалась, а потом сама стала ждать, когда Тимофей подойдёт к ней и спросит. Он ей тоже давно нравился, и она шла в школу в предвкушении счастливого момента, когда Тимка подойдёт и задаст свой дурацкий вопрос. Мама предупреждала её, что может случиться так, что ей вдруг понравится какой-нибудь мальчик, и чтобы она вела себя разумно, никаких гуляний и свиданий, а то отец узнает – забьёт вожжами.