Омут
Шрифт:
Наконец и мне бармен принес то, что я заказал: портер, пенившийся в медной кружке.
— Вы последний, кого я обслуживаю, сэр.
— Хорошо.
Я взглянул на женщину. Чистый, спасительный кислород! Но поглубже вдохните его, и у вас возникнет сладкое головокружение. И даже опасное. Меланхоличный взгляд из-под густых ресниц, слегка, совсем слегка впалые щеки, кожа и фигура, как говорится, экстра-класса.
Ее пальцы расстегнули ридикюль из золотистой материи, украшенный мелкими бриллиантами.
— Ах, чтоб тебе пусто было. — Ее голос звучал ровно и тихо.
— Что-нибудь случилось? —
Миссис Килборн не обернулась, не посмотрела на меня. Я подумал, что мне дали от ворот поворот, и не стал особенно настаивать на ином варианте. Но тут она сказала, все тем же ровным, тихим голосом:
— Ночь за ночью, ночь за ночью, и так без конца. Если бы у меня было, чем заплатить за такси, я бы ушла от него.
— Буду рад помочь.
Теперь она повернулась ко мне. Ах как мне захотелось быть сейчас помоложе и покрасивее и чтоб в моем кармане гремела бы мелочь, по крайней мере миллион!
— Кто вы?
— Ваш неизвестный поклонник. Уже пять последних минут. За них ручаюсь.
— Благодарю вас, неизвестный поклонник, — она улыбнулась, подняв брови, и ее улыбка разила, как стрела. — Вы уверены, что я имею честь разговаривать не с отцом пятерых детей?
— Общественное мнение, старые предрассудки... В моем распоряжении целая эскадра такси.
— Это забавно, но та же эскадра — и в моем распоряжении тоже. Точнее сказать, в распоряжении мужа. Мне же нечем заплатить...
— В данную минуту меня поджидает такси. Вы можете им воспользоваться.
— Какая любезность! И самоотречение в придачу... Так много неизвестных поклонников хотят стать известными.
— Не обязательно.
— Забудьте-ка, о чем я сказала. У меня не хватит мужества ни на что, кроме разговоров. Она посмотрела на свой столик; огромная голова повелительно кивнула, подзывая ее. Туда она и направилась.
Бармен в этот момент произнес, разведя руками, обращаясь к публике:
— Прошу прощения, господа, нам пора закрывать.
— Кто эта загадочная дама? — тихо спросил я у него.
— Миссис Килборн?
— Да, кто она?
— Миссис Уолтер Килборн, — было окончательно заявлено в ответ. — А с ней Уолтер Килборн.
Это имя ассоциировалось у меня с деньгами, большими деньгами, но как-то неопределенно, неточно.
Я уже сидел в такси, когда они, все трое, появились на улице. Сразу же и лимузин подъехал к обочине тротуара. Ноги Килборна были маловаты и слабы для его огромного туловища. Роста с женой он был одинакового. Ривис распахнул им дверцы машины, потом сам уселся на переднее сиденье.
Мой таксист поинтересовался:
— Хочешь еще разок сыграть в преследователей?
— Было бы неплохо, еще не так поздно.
— У некоторых парней, — проворчал он, — совсем особое чувство юмора.
Тем не менее мы развернулись и быстро поехали следом за черным лимузином. Движение поутихло, и было нетрудно держать приличное расстояние, но так, чтоб не упустить из виду красные огоньки его задних фар. В середине проспекта черный лимузин снова свернул к тротуару. Килборны вышли из машины и скрылись в дверях отеля "Фламенко". Ривис остался сидеть рядом с шофером. Черный внезапно развернулся и промчался мимо нас в противоположном направлении. Мой
— Сколько еще?
— Увидим, увидим. Давай поворачивай.
— Около двух часов ночи я обычно делаю передых: что-нибудь пожую, выкуриваю сигарету.
— Да, это полезно. Только вот убийство иногда нарушает наш хронометраж.
Стрелка спидометра скакнула, сбрасывая набранную было скорость.
— Ты сказал убийство?
— Вот именно.
— Кого-то убивают или собираются убить?
— Уже убили.
— Не люблю путаться в убийства.
— Кто же любит... Держи черного в поле зрения и меняй дистанцию.
Черный автомобиль остановился перед светофором. Замигала боковая фара. И тут водитель моего такси совершил ошибку: подъехал к нему слишком близко. Ривис посмотрел назад, глаза его были огромными и черными в свете от нашей машины. Что-то сказал шоферу. Вряд ли они обсуждают красоту ночи. Я выругался про себя.
Лимузин свернул налево, выбрался на Фривэй и пошел со скоростью, для которой и был предназначен. Стрелка нашего спидометра дошла до восьмидесяти и замерла, как стрелки остановившихся часов. Огни задних фар преследуемой машины исчезли за очередным поворотом и умчались, а мы все еще преодолевали на визжащих шинах предыдущий поворот.
— Извини, — сказал водитель, застыв над рулем. — Этот чайник может запросто держать по сотне миль отсюда и до Сан-Франциско. Я так не тяну.
Глава 11
Грэхэм-Корт не изменился за тот час с лишним, как я уехал из него в поисках Ривиса. И все же... Тот факт, что Ривис, рядом со всей этой заброшенностью, садился в лимузин, доставлявший его в общество мистера Килборна, придавало Грэхэм-Корту некую таинственность: не совсем исключалась возможность того, что за покосившимися стенами халуп было нечто иное, чем выпивка, бедность и ночи с дешевыми девочками. Может, для Ривиса Грэхэм-Корт — это сцена, игра, маска, уединенный уголок, где актер разыгрывал бедность за тысячу долларов в день; трущоба, где прекрасный принц проживал пока инкогнито.
Из первого на моем пути домика слышались причитания женщины и невнятно ворчал мужчина, приказывающий ей, наконец, заткнуться. В следующей лачуге, она выступала чуть вперед из ряда лачуг-соседей, подобно разъяренному сверчку, стрекотало радио. Обиталище Ривиса — третий дом слева, если считать с улицы.
Дверь открылась с первой же попытки при помощи обычной отмычки. Я закрыл дверь за собой и нащупал выключатель.
Комната вынырнула из темноты и заключила меня в грязноватый оштукатуренный куб, покрытый побелкой. Свет давало бра — лампочка с бумажным абажуром, встроенная в висячее двойное гнездо; от него тянулась проводка, сначала вдоль стены до вбитого голого гвоздя, а затем вниз по стене к двухкамфорочной электроплите. На покрытом клеенкой столе, рядом с плитой, рассыпаны темные крошки. Некоторые из них двигались. К противоположной стене привалился комод, куски иссохшей фанеры отслаивались от его боков. На крышке комода, во многих местах прожженной окурками, я увидел пузырек с лосьоном для волос и пару армейских кисточек для бритья с инициалами "П.М.Р.".