Он и две его жены
Шрифт:
– И зарегистрировала его на свою фамилию?
– Конечно.
– Как Анжелика Хардинг?
– Нет. Как Анжелика Робертс.
Я мог бы этого ожидать. Уже тогда, когда Пол звонил по телефону в отель, возникло недоразумение с фамилиями. Однако я всегда думал о ней как о женщине, носящей мою фамилию. И тут мой мозг начал лихорадочно работать.
– Какой адрес ты указала?
– Западную Десятую улицу. Ведь я там жила.
И снова меня пронзило ощущение, что лейтенант Трэнт находится в этой комнате, оставаясь невидимым для нас. Однако на этот раз он не представлял для меня угрозы. Ни он, ни Анжелика. Они оба перестали иметь для меня какое-либо значение, так как
А там он не застанет ее наверняка. И в Нью-Йорке ее не будет тоже. Пусть прочесывает Соединенные Штаты в поисках женщины со столь распространенной в нашей стране фамилией. Даже Трэнт с его пугающей проницательностью не сможет найти ее в маленьком Клакстоне в штате Айова.
Чувство облегчения и разрядки настроило меня даже слишком оптимистично. Новый план казался мне теперь ясным и логичным. А для его осуществления требовалось всего лишь, чтобы Анжелика сделала именно то, что она намеревалась сделать. И даже эта минимальная опасность не будет угрожать ей сколько-нибудь долго, потому что Трэнт, несомненно, найдет другое объяснение убийству – виновным окажется какой-нибудь бродяга или незадачливый собутыльник надравшегося Джейми, – и имя Анжелики навсегда погрузится в забвение.
Я почувствовал себя так бодро, как если бы я был самим Си Джей. Анжелика тем временем села на кровать. Румянец исчез с ее лица, а вместе с ним и следы гнева. Вернулось прежнее выражение покорности судьбе, как если бы она хотела сказать или спросить: "Зачем я вообще родилась?"
– На Западной Десятой никто тебя не знает? – спросил я.
– Только одна женщина из квартиры напротив.
– А она знает, что ты из Клакстона?
– Конечно же, нет!
– Тогда слушай...
Охваченный энтузиазмом, я не сомневался, что Анжелика согласится с моим планом. И действительно, так оно и случилось. Когда я объяснял ей все это, она слушала в полном молчании, и только когда я закончил, сказала тихим, напряженным голосом:
– Сегодняшний поезд отправляется в пять тридцать пять. Я звонила в справочное бюро Пэнн-Стейшн [7] .
Я взглянул на часы и убедился, что сейчас только пять минут пятого.
– Ты что-нибудь оставила на той квартире?
– Да. Большую часть моих вещей.
– Там есть чемоданы?
– Да.
– Тогда дай мне ключ. Я поеду за вещами... Нет, это слишком рискованно. Нельзя недооценивать Трэнта. Лучше пошлю туда Пола. А ты начинай упаковывать вещи здесь. Мы без спешки успеем на поезд.
7
Железнодорожный вокзал в Нью-Йорке.
Не задав ни одного вопроса, Анжелика подошла к комоду, взяла сумочку и вынула из нее ключи. И тогда
– Тебе хватит денег, чтобы оплатить гостиничный счет? – спросил я.
– Я еще не истратила ничего из тех денег, что ты мне дал. А оплатить я должна только номер и бутерброд, который съела на завтрак.
– Тогда денег хватит. Все в порядке. А деньги на билет я одолжу у Пола.
Я позвонил Полу, чтобы убедиться, что он уже возвратился после ленча. Он был на месте. Когда, поговорив с ним, я положил трубку, Анжелика послушно укладывала в чемодан какие-то платья.
– Как только будешь готова, бери такси и поезжай на Пэнн-Стейшн. Жди меня и Пола у окна для справок.
Она не ответила, продолжая укладывать чемодан. Выйдя из отеля, я поспешил в контору Фонда. Времени мне хватило лишь на то, чтобы в самых общих чертах рассказать обо всем Полу; узнать подробности разговора Сандры с Трэнтом я не успел. Пол одолжил мне из кассы Фонда двести долларов, а сам поспешил с полученным от меня ключом на Западную Десятую улицу.
Такси доставило меня на Пэнн-Стейшн ровно в пять. Анжелика в старом черном плаще и шарфике, завязанном под подбородком, ждала меня около справочного окна. Я пошел в кассу, купил билет до Клакстона, а потом несколько иллюстрированных журналов. Вернувшись к Анжелике, я отдал ей билет и остаток денег. Все это она без слов положила в свою сумочку. Мы стояли и ждали Пола.
Он появился в пять пятнадцать, неся два чемодана. Улыбнувшись чуть сконфуженно Анжелике, он сказал.
– Привет, Анжелика!
– Привет, Пол!
Он поставил чемоданы на пол и сказал:
– Я побросал сюда все, что, на мой взгляд, могло бы принадлежать женщине. В том числе трубку из морской пенки. Никогда не знаешь... – Он улыбнулся нам. – Ну, дети мои, желаю вам счастья, успеха, удачи эсетера [8] . Увы, я должен немедленно вернуться в контору, где мне предстоит незамедлительно ощипать одну милую, богатую даму. Позвони мне, Билл, как только сможешь, и я расскажу тебе все о Сандре.
8
И так далее (франц.).
Пол помахал нам рукой и ушел, прежде чем я успел его поблагодарить. Поезд уже был подан, и люди устремились на перрон. Мы пошли за ними. Я нашел место для Анжелики, положил ее чемоданы на полку, журналы – на сидение. До отправления поезда оставалось десять минут. Выйдя из вагона, мы стояли рядом на перроне. Еще десять минут!
Я сам не знаю, почему Анжелика вышла вслед за мной, как не знаю, почему я не ушел сразу. Какая-то часть моего существа желала как можно скорее освободиться от нее, тогда как другая часть не позволяла с ней расстаться до последней минуты. Теперь, когда проблема была решена, когда Анжелика не могла причинить мне никакого вреда, меня вдруг охватило теплое чувство жалости.
– Хочешь ли ты еще что-нибудь сказать мне? – спросила она.
– Пожалуй, нет. Я напишу тебе, какой оборот примет дело.
– А я верну тебе деньги.
– О, об этом можешь не задумываться!
– Нет! – упрямо заявила она. – Это мой долг!
Мне вспомнилось, с какой алчностью сглотнула взятку Элен и как охотно я сам принял вице-председательство. Сравнение было не слишком лестным для меня. Но я просто перестал об этом думать. Толпа на перроне начала редеть; мимо нас прошел человек с тележкой, нагруженной газетами и иллюстрированными журналами.