Он принадлежит мне
Шрифт:
Обычно я никогда не трачу деньги. В колледже я работала в ресторане под названием "Макадо". С этой работой и работой у папы, я охранила достаточное количество денег на отдельном банковском счёте. Я постоянно откладывала, потому что у меня был смертельно серьёзный план побега в Аризону. Я полагала, что после окончания колледжа у меня будет достаточно денег, чтобы купить машину, снять квартиру и продержаться на ногах. Папа и Мэгги ничего не знали о моём личном счёте или о планах их покинуть. Но я хотела свою свободу, и хотела этого больше, чем что-либо другое.
Стеф не понимала моей одержимости идеей отъезда. Когда я впервые рассказала ей, она
Когда мы со Стеф покончили с шоппингом, меня начали съедать угрызения совести. Я потратила больше денег, чем когда-либо, но отбросила в сторону чувство вины. "Я же не разорилась", — сказала я себе. Ничего похожего на то, сколько Мэгги может потратить на одно платье.
Собираясь покидать Гринвич-Виллидж, мы со Стеф прошли мимо салона красоты, который прямо-таки взывал ко мне. Мэгги не так уж ошибалась, когда упомянула про "Kool-Aid". Розовый цвет был всего лишь нанесён мелом, который исчез после душа. Так что пока Стеф добывала нам ланч на вынос, я решила быть смелой и потратить ещё немного своих сбережений. Я выбрала лаванду и позволила стилисту делать всё, что он пожелает. Если папа из-за этого взбесится, это будут лишь дополнительные бонусы. Когда вернулась Стеф и увидела мои новые волосы, она взвизгнула от удовольствия, высказав мне комплимент по поводу выбранного мной цвета.
— Спасибо. Мне нравится Нью-Йорк, потому что я могу спокойно идти по улице, и всем будет плевать на мой цвет волос. Когда я вернусь в свой захолустный городишко, люди просто будут писать кипятком, когда его увидят.
Стеф хихикнула в ответ на мою ненормативную лексику. По какой-то причине её всегда охватывало веселье, когда я пыталась ругаться.
— Ага, но не такой ли реакции ты и добиваешься?
— Вообще-то, нет. То есть, круто, если людям понравится, но если честно, я просто хочу делать то, что пожелаю, и чтобы при этом меня не осуждали.
Кстати, об осуждении... я проверила свой телефон в первый раз с момента приезда в Нью-Йорк, и увидела три пропущенных звонка с папиного номера. К этому времени он, вероятнее всего, уже использовал своё дорогостоящее оборудование по наблюдению там, где есть функция распознавания лиц, или ещё что-нибудь такое же безумное, и узнал, что это именно я устроила весёлую прогулку прошлой ночью по его драгоценному полю для гольфа. И в понедельник из меня сделают мясной фарш. Единственным способом смягчить удар было добровольное признание. Я набрала домашний номер вместо его мобильника и понадеялась, что никто не ответит. Я скорее признаюсь в преступлении мягкому голосу автоответчика, чем живому ору отца.
Когда включилась запись, я испустила глубокий вздох облегчения, и выпалила необходимое со всей возможной поспешностью.
— Пап, это Клара. Прошлой ночью, увидев моего замечательного бывшего сводного брата во плоти, я решила слегка выпустить пар и проехаться на гольф-карте. Большая ошибка, знаю. И кстати, я случайно наехала на Лео. Не волнуйся, он не умер. С твоим картом тоже всё в порядке. Это не всё. Я сейчас в Нью-Йорке,
Глава 7
МЭГГИ
Мы с папой съели поздний обед на задней веранде, как мы всегда делали летом. Иногда к нам присоединялась Клара. Иногда — нет. Так или иначе, я любила это время с папой, и никогда не пропускала. Мой старик был лучшим поваром в Блу-Крик, а может быть, и во всём штате.
Каждый год в сентябре на "Фестивале Урожая" в Роаноке, яблочный пирог папы всегда получал первый приз, как лучший пирог в южной Вирджинии. Его секрет — поджаривать яблоки на гриле перед тем, как запекать в пироге. Но сегодня, пока мы наблюдали, как солнце садится за Аппалачи, папа положил мне на тарелку кусок своего знаменитого яблочного пирога, а я внезапно потеряла аппетит.
— Тебя что-то беспокоит, Мэгги Мэй? — спросил папа, моментально заметив перемену. — Что-то не так с пирогом?
Я пожала плечами.
— Может принести тебе ванильного мороженого? Пирог без ванильного мороженого — это не пирог.
— Нет, дело не в этом.
Папа потянулся и накрыл мою руку своей.
— Всё дело во встрече с Робби?
Да. У меня образовался ком в горле при упоминании его имени. Так не должно быть, но это случилось.
— Позволь я принесу тебе мороженого, чтобы ты смогла разделаться с пирогом, а потом мы сможем поговорить. — Раздался звук скрежета папиного стула по деревянному полу, когда он поднялся, чтобы зайти в дом. Реальность встречи с Робби после стольких лет не упустила возможности снова навалиться на меня. Наше первое знакомство стояло перед глазами, будто это случилось только вчера.
Прошло три дня после моего пятнадцатого дня рождения и два часа после того, как папа объявил о своей неожиданной женитьбе на Монике Харви, и десять минут после того, как я перестала истерически рыдать в подушку, когда впервые подняла глаза на моего сводного брата Робби Харви. Через свою приоткрытую дверь я наблюдала, как он вносил чемодан в комнату напротив моей с таким видом, словно проделывал это уже дюжину раз. Перед тем как спуститься назад вниз, Робби остановился посреди коридора, чтобы заговорить со мной. Осознав, что сводный брат застал меня за подглядыванием, я быстро захлопнула дверь.
И всё же парень заговорил.
— Мне очень жаль, — прошептал он глубоким, ровным голосом. — Мы здесь не задержимся надолго. У моей мамы сердце цыганки, и она никогда не остаётся на одном месте дольше, чем на пару месяцев. Я понимаю, что ты можешь чувствовать, но поверь... скоро мы уедем. Твоя жизнь снова станет нормальной, словно мы никогда раньше не встречались. Обещаю.
Когда он говорил, что они скоро уедут, это было преуменьшением века. И моя жизнь снова стала нормальной, как будто мы и вовсе не встречались. Почти... но не полностью.