Она была создана для меня

Моррис Джен

— Именно так. — Папа кивает. — Я попрошу риелтора приехать и встретиться с вами. Может, он что-нибудь посоветует.

— Не помешает, — соглашается Кайл. — Он может дать нам оценку, прежде чем мы начнем строительство, чтобы мы могли увидеть, сколько мы добавим стоимости.

— Я организую это, папа, — предлагаю я, все еще чувствуя потребность доказать свою правоту. — Дай мне знать, с какой компанией ты хочешь работать, и я позвоню им.

Мама с улыбкой нарезает листья салата. — Кто знает? Возможно, ты сама захочешь купить дом, Вай.

Я смеюсь, наконец-то

размышляя о своем обеде, когда разговор окончен и мой желудок успокоился. Как будто я могу позволить себе дом здесь. А как же работа? Я вернусь на Западное побережье, как только найду другую работу.

При мысли о том, что я снова уеду из Нью-Йорка в Калифорнию, меня охватывает забавное чувство. Я всегда считала, что это небольшая цена за мою карьеру, но с тех пор, как я вернулась в город, я вообще не думала о Кремниевой долине. Я определенно не скучаю по ней, даже если мне не хватает настоящей работы.

Я выкинула эту мысль из головы и сосредоточилась на обеде. Нет смысла думать обо всем этом, пока я занимаюсь этим проектом. Мне нужно сосредоточиться и убедиться, что папина вера в меня не совсем ошибочна.

13

Кайл

Проживая с Вайолет, я узнал о ней несколько вещей. Не то чтобы мы действительно жили вместе: по вечерам я стараюсь оставаться наверху, так что мы проводим вместе не больше времени, чем раньше, но я заметил то, чего не замечал раньше.

Например, то, что она, кажется, никогда не ест нормально, или то, что она почти не спит — я знаю это, потому что вижу, что у нее горит свет, когда я выхожу на пробежку рано утром, а иногда и поздно ночью, если не могу заснуть, — или то, что она работает круглосуточно. Как-то раз я спустился за зарядкой для телефона в 11 вечера, а она все еще была там, возилась с таблицей Ганта, книги рассыпались по столу, голубой свет ноутбука придавал комнате жутковатое сияние. Она никогда не выключается.

С момента обеда с Ричем и Ди прошло три дня, а мы с Вайолет все еще держались на расстоянии друг от друга. Не знаю, поняла ли она, что я пытался сказать тем вечером — то, что не сказал, — и я стараюсь не думать об этом. Она права: нам нужно сосредоточиться на проекте, а потом вернуться к обычной жизни.

Я был занят со съемочной группой, с которой я только что закончил. Это довольно приятная компания: два парня за шестьдесят по имени Боб и Дейл, у которых большой опыт в подобных реставрационных проектах, молодой парень примерно возраста Вайолет по имени Фил, который довольно зеленый, но быстро учится, и парень за сорок по имени Райан, который немного шутник. Они трудолюбивы, слушают, что я говорю, и я еще не видел, чтобы кто-то из них косился на Вайолет, так что я доволен.

Сегодня мы начинаем обшивать стены спальни наверху, после того как снесли всю поврежденную штукатурку. После часа работы я снимаю пояс с инструментами и оставляю ребят, чтобы встретиться с Оуэном, риелтором, к которому Вайолет обратилась по предложению Рича.

Вайолет уже стоит у двери, когда он появляется, и я

веду его внутрь, как только появляюсь в фойе. Оуэну на вид около двадцати лет, он одет в чистый костюм темно-синего цвета и такие блестящие туфли, что я могу увидеть в них свое лицо. У него светлые волосы, зачесанные на одну сторону с помощью неумеренного количества средства для волос, и четкая челюсть. Я не слишком мужественен, чтобы признать, что он симпатичный парень, и по тому, как Вайолет следит за ним в дверном проеме, я вижу, что она тоже это заметила.

Он с энтузиазмом пожимает руку Вайолет, когда они знакомятся. Его взгляд скользит по ее фигуре, когда она отводит глаза, следуя по изгибу бедер к декольте. Я сжимаю челюсть в раздражении, когда его взгляд переходит на меня.

— А вы, должно быть, отец Вайолет? — Он протягивает руку, и я жестко пожимаю ее.

Я уже ненавижу этого парня.

— Нет. — Возможно, я сжимаю его руку чуть сильнее, чем нужно.

— Простите меня, — говорит он, не выглядя даже слегка раскаявшимся. — Она упомянула в своем письме, что это место принадлежит ее отцу, и я предположил…

Рядом со мной Вайолет фыркает от смеха.

Я хмуро смотрю на нее, потом на Оуэна. — Я бригадир. Ее отец — мой друг.

— Точно. Конечно. — Он ослепительно улыбается Вайолет, и она практически падает в обморок. Я отстаю, пока она ведет его в гостиную.

— Неплохое у вас тут местечко, — замечает Оуэн, оглядываясь по сторонам.

В доме сейчас царит беспорядок, так как мы разобрали несколько оштукатуренных стен, чтобы переделать рамы и утеплить их, обнажив грубый кирпич под ними. Мне было больно видеть, как срывают красивую лепнину, но она была слишком повреждена, чтобы ее можно было спасти. Мы восстановим всю утраченную лепнину, и я, должно быть, сделал сотни фотографий, чтобы убедиться, что она будет сделана правильно. Я открываю рот, чтобы сказать ему об этом, но Вайолет говорит первой.

— Мы сейчас как раз работаем над этим, — начинает она, — но мы надеемся, что нам удастся создать современную атмосферу, не потеряв при этом ни одной из исторических особенностей здания.

Оуэн улыбается, видимо, впечатленный.

— Старые места — это круто. Приятно видеть, что вы сохранили оригинальные черты, а не убрали их.

Он смотрит на меня, и я нехотя киваю. По крайней мере, он может это оценить.

— Я согласна, — говорит Вайолет, и я клянусь Богом, что она трепещет ресницами. — Может, начнем экскурсию?

— Конечно.

Оуэн ухмыляется — два ряда идеально белых зубов, которые заставляют меня вспомнить мультяшную акулу.

Они поворачивают к лестнице, и я колеблюсь. У меня возникает искушение оставить их наедине, чтобы не быть свидетелем того, что, черт возьми, здесь происходит, но от одной мысли о том, чтобы оставить ее наедине с ним, у меня сводит желудок. Я говорю себе, что это потому, что я должен присматривать за ней, и никак иначе.

Вздохнув, я шагаю за ними, пока они поднимаются по шаткой лестнице, чувствуя себя сопровождающим на выпускном вечере.