Она была создана для меня
Шрифт:
— Как видишь, сейчас это чистый холст, — говорит Вайолет. — Но у нас здесь будут две большие спальни с гардеробными.
Она показывает на потолок. — Мы потеряли часть гипсовой лепнины при демонтаже, но ее заменят на ту, что полностью соответствует оригиналу.
— Мило, — бормочет Оуэн, но его взгляд совсем не направлен на потолок, и мне хочется его пнуть.
Вайолет ничего не замечает.
— Это очень специальное искусство — копировать гипсовую лепнину. Мы попросим профессионала сделать это. — Она поворачивается к Оуэну с забавным
Она хихикает — чертовски хихикает. — Разве это не отвратительно?
Оуэн тоже смеется. — Да, вроде как да.
— Конечно, — продолжает Вайолет с видом знатока, — примерно после 1830 года многие потолочные штукатурки стали массово производиться машинами с паровым двигателем и делаться из папье-маше или лепнины, так что я не уверена, что это настоящая штукатурка.
— Да, — бормочу я, но ни она, ни Оуэн не замечают этого.
Он жестом показывает на полы. — Что здесь планируется сделать?
— О, мы восстановим оригинальный дубовый пол. Он слишком ценен, чтобы его потерять. Все поврежденные доски можно легко заменить, взяв их из тех мест, где она не нужны, например из шкафов наверху.
Оуэн выглядит впечатленным. — Это хорошая идея.
Да, это так.
Вайолет слишком занята, чтобы замечать, как я на нее пялюсь. Еще две недели назад она ничего не знала обо всем этом. И хотя мне нравилось учить ее чему-то о доме, а масштабы ее собственных исследований достойны восхищения, я не могу сказать, что мне нравится, что она использует их, чтобы произвести впечатление на другого мужчину.
На самом деле, мне это откровенно не нравится.
Она подводит Оуэна к камину, объясняя детали камина, а я остаюсь на месте, сложив руки на груди и скрежеща коренными зубами. Если он пригласит ее на свидание в моем присутствии, я надеру ему задницу.
Я ловлю себя на том, что отворачиваюсь.
Господи, что со мной такое? Я должен быть сосредоточен на доме, а не на Вайолет, но я никогда раньше не чувствовал себя настолько защитником. Сколько бы я ни говорил себе, что это потому, что я присматриваю за ней ради Рича, я чертовски хорошо знаю, что это не так.
Просто… Я вспоминаю тот день, когда мы встретились, когда мы говорили о зданиях в этом районе, и я почувствовал, как зарождаются первые ростки надежды, что я встретил симпатичную женщину, которая разделяет мои интересы, что, возможно, я впервые за много лет готов пригласить кого-то на свидание. Возможно, я был одинок в Мэне, как заметила Мюриэл, и понял это только тогда, когда встретил женщину, чьей компании мне хотелось больше.
Потом я узнал, что она — дочь Рича, и все кончилось. Я потерял ее еще до того, как она у меня появилась, и я знаю, что это иррациональная мысль, но… именно так я себя чувствую.
Но ведь это не так, правда? И никогда не будет, и у меня нет выбора, кроме как смириться с этим.
Я следую за Оуэном и Вайолет на верхний этаж, где работают ребята, и Вайолет знакомит его с командой. Дэйл рассказывает ему о планировке спальни и о том, как будет переделываться ванная комната, но Оуэн почти не отводит глаз от Вайолет. Он наблюдает за ней, как пресловутый кот за канарейкой, видимо, забыв, что я вообще здесь, и, клянусь, в любую минуту он спросит, свободна ли она сегодня вечером.
Что было бы совершенно непрофессионально, добавлю я.
В конце концов они спускаются вниз, и это не может быть слишком рано.
Оуэн останавливается у подножия лестницы в фойе. — Эта балюстрада очень красивая. Ты ее тоже отреставрируешь?
— Определенно. — Вайолет парит рядом с ним, указывая жестом на декоративный вихрь на вершине последней балюстрады. — Разве этот столбик не прекрасен? Ты знал, что внутри есть камера, где первоначально хранились документы на дом?
Я поднимаю брови, впечатленный тем, что она знает этот маленький исторический факт, хотя она, конечно, не замечает.
— А я и не знал. — Оуэн одаривает ее своей фирменной ухмылкой. — У тебя такие обширные знания об этих зданиях, — добавляет он, и она улыбается в ответ.
Хмурый взгляд на моем лице становится еще глубже, пока они смотрят друг на друга. С таким же успехом они могут начать прелюбодействовать на лестнице прямо сейчас.
Я громко кашляю, напоминая им, что я здесь.
Вайолет оглядывается на меня, румянец окрашивает ее щеки, затем она возвращает взгляд на Оуэна. — Не хочешь посмотреть подвал и двор?
— Уверена, у него сегодня много других дел, — угрюмо отвечаю я.
— Вообще-то… — начинает Оуэн, но мне уже достаточно.
— Это стандартный бруклинский двор, — говорю я категорично. — Видел один — видел все.
Вайолет сужает глаза, глядя на меня. Я игнорирую ее.
Я опускаюсь на ступеньку, и моя близость заставляет Оуэна отступить на пол фойе. — Мы не будем больше отнимать у вас время. — Я снова опускаюсь на ступеньку, замечая, что я все еще на полфута выше Оуэна, когда мы находимся на одном уровне. Я протягиваю руку, что заставляет его отступить еще дальше, пока он не оказывается почти у входной двери.
— Он бросает взгляд на Вайолет, и она складывает руки, бросая на меня взгляд.
— Спасибо, что заглянул. — Я крепко сжимаю его руку, не отпуская.
Он расправляет плечи и берется за ручку двери.
— Я буду на связи, — говорит он, глядя мимо меня на Вайолет, и я сопротивляюсь желанию врезать ему по челюсти.
— Отлично. Пока.
Я закрываю за ним дверь, тяжело дыша.
Возьми себя в руки.
Я выжидаю немного, прежде чем повернуться к Вайолет и натянуто улыбнуться.