Она была создана для меня
Шрифт:
Она колеблется, взгляд останавливается на моем лице. Я смущенно провожу рукой по своей неухоженной бороде. Впервые за много лет я жалею, что не побрился сегодня утром, может быть, сделал немного больше, чем надел грязную рабочую рубашку и нахлобучил на голову кепку.
— Это очень мило. — Ее рот приподнимается в улыбке, от которой в моей груди разливается тепло. Такого ощущения я не испытывал уже давно, и оно заставляет меня хотеть флиртовать с этим прекрасным юным созданием, стоящим передо мной. Это заставляет меня
— Ну, я очень милый парень. — На этот раз я зарабатываю смех, и, черт возьми, это приятно. Прежде чем я успеваю слишком увлечься, я снова спрашиваю: — Что ты пила?
— Тройную порцию американо. Спасибо.
— Ого. Какой насыщенный заказ на кофе.
Я говорю это, не подумав, и чувствую облегчение, когда она снова смеется.
— Да, мне нужно столько кофеина, чтобы функционировать.
Я помню время, когда мне тоже требовалось столько кофеина — я работал круглосуточно и игнорировал все сигналы, которые подавало мое тело, чтобы я остановился.
— Вот пример, — добавляет она, указывая на беспорядок рядом с нами, который в данный момент подтирает брюнетка-бариста с бейджиком "Дейзи".
Я ухмыляюсь. — Вполне справедливо.
Я возвращаюсь к стойке и заказываю ей еще один кофе, надеясь, что у меня будет шанс поговорить с ней снова, хотя бы несколько минут.
Когда я оборачиваюсь, она все еще стоит у стены и читает информацию в рамке. Это история района, окруженная современными художественными фотографиями, которые акцентируют внимание на архитектурных деталях старых зданий.
— Это так интересно, — говорит она, когда я снова подхожу к ней, и я воспринимаю это как приглашение продолжить разговор.
— Да. В этом районе много истории.
— Я не знала, что Бруклин-Хайтс был первым пригородом Америки, — изумленно произносит она.
Я киваю. — Паром означал, что люди могли жить здесь и работать на Манхэттене. Трудно поверить, что до этого здесь были одни фермы и фруктовые сады.
Она поднимает брови. Впечатлена? Не могу сказать. Боже, какая она красивая.
— Я вырос в квартале отсюда, — бормочу я, снимая кепку и проводя рукой по волосам в тщетной попытке привести себя в порядок. — Ты не местная?
— Я жительница Нью-Йорка, но… — Она смущенно смеется. — Я не очень хорошо знаю этот район. — Она отворачивается, чтобы посмотреть на изображения на стене, и продолжает. — Я читала о том, сколько зданий было снесено, прежде чем этот район стал охраняемым историческим районом. Это ужасно. Мне нравятся старые здания. Так жаль видеть, как теряется эта история.
В моей грудной клетке происходит забавный переворот. Сохранение исторических зданий — это то, к чему я всегда был неравнодушен, особенно когда рос в этом районе. Я никогда не встречал женщину, которую бы это тоже
— Да, — соглашаюсь я, размышляя, насколько безумным будет мое предложение дать ей номер телефона. Она, должно быть, моложе меня на добрый десяток лет.
Мой заказ называют у стойки. Она поднимает одну бровь, когда я требую капучино без кофеина, а затем отворачивается к стене. Тот, кто потребляет три порции кофеина в одном напитке, вероятно, не поймет, что одна порция этого вещества делает меня взволнованным и нервным.
Я кручусь возле стойки с сахаром, размышляя, смогу ли я остаться здесь, чтобы поговорить с ней еще немного. Возможно, я немного опоздаю на встречу с Ричем, но я уверен, что он меня поймет. Он уже давно уговаривает меня вернуться туда.
Бариста спасает меня от нервных раздумий, выкрикивая ее заказ, и я вскакиваю, чтобы взять его и передать ей. Я кривлюсь, когда снова оказываюсь рядом с ней.
Играй спокойно, чувак.
— Ваш кофе, мадам.
Неплохо.
Я натягиваю кепку, чтобы скрыть свое смущение. Черт, как же больно смотреть на то, как я пытаюсь флиртовать.
Но она снова смеется, заставая меня врасплох. — Спасибо, добрый сэр.
Я смотрю на нее, и мой рот растягивается в широкую ухмылку.
— Серьезно, спасибо.
Она поднимает свою чашку и стучит ею о мою, как бы говоря "за вас". Она бросает взгляд на дверь, потом снова на меня. Разочарование проникает в меня при мысли о том, что она уйдет, пока она не спрашивает: — В какую сторону ты направляешься?
Она просит меня пройтись с ней. Мне приходится опустить взгляд, чтобы скрыть улыбку.
— В ту сторону, вниз по кварталу.
— Я тоже. Пойдем?
Она приглашает меня следовать за ней, и я киваю, поджав губы, чтобы скрыть нервозность, когда мы выходим из кафе. Не знаю, почему она уделяет мне время, но я не собираюсь отказываться от еще нескольких минут в ее компании.
— Так ты здесь вырос? — спрашивает она, пока мы идем.
— Да. В квартале отсюда, на Крэнберри-стрит, в старом коричневом доме. В то время здание было разделено на несколько квартир, но, по-моему, его восстановили до нормального пятиэтажного дома.
Мы останавливаемся на перекрестке, и она смотрит на меня. Она гораздо ниже меня ростом, возможно, даже больше, если снять каблуки. Мой взгляд останавливается на кремовой коже ее шеи, затем на пройме блузки, где я украдкой бросаю взгляд на мягкое декольте. Поймав себя, я возвращаю взгляд к ней. В ее глазах мелькает веселье, которое говорит мне о том, что она заметила отсутствие самоконтроля, и я уже собираюсь извиниться, когда она поворачивается, чтобы выйти на дорогу.
— Что тебе больше всего нравится в этом районе? — спрашивает она, пока я пытаюсь ее догнать.