Она и она. Стихи поэтесс, обращенные к женщинам

Гречанка Сапфо с острова Лесбос в VII–VI веках до н. э. выражала свои любовные чувства в стихах, которые исполнялись под аккомпанемент лиры. Это были лирические стихи одной из величайших поэтов античного мира. Соотечественники называли ее Десятой Музой. Биографические данные о ней отрывочны и ненадежны, читатель может найти эту информацию в Википедии. У основания лесбийской школы стихосложения (т. е. школы острова Лесбос) стояли поэт и исполнитель на кифаре и лире Арион из Коринфа и “отец греческой музыки” Терпандер из Антиссы. Ариону приписывается изобретение и/или популяризация дифирамба как жанра хорового сценического исполнения. Терпандера можно считать также предтечей лирической поэзии, благодаря его вкладу в развитие греческого музыкального искусства. Сапфо считается их наследницей.

До нас дошло всего около 650 строк поэзии Сапфо из предположительно 10 тысяч написанных ею. Она сочиняла эпиграммы, элегические и ямбические (развлекательные) стихи, но более всего известна своей лирической поэзией, то есть такой, которая выражает чувства и настроение самого автора.

Сексуальность Сапфо остается

поводом для разногласий среди историков и по сей день. В начале греческой комедийной традиции ей приписывали многочисленные гетеросексуальные связи. Гораздо позже, с финала III века до н. э., появились сообщения о непостоянстве ее сексуальных предпочтений и связях с женщинами. Однако согласия на этот счёт так и не возникло, и более поздние авторы считали сведения о гомосексуальных связях Сапфо ложными. Ученые наших дней так и не договорились между собой о той роли, которую играла гомосексуальная любовь в ее жизни и даже в творчестве. Обычно они интерпретируют ее стихи согласно представлениям о человеческой сексуальности и морали, характерным для текущего времени. С одной стороны, многие наши современники уже не сомневаются в гомосексуальном характере ее отдельных стихотворений. Но другие авторы считают, что подобная постановка вопроса для самой Сапфо и любого человека античности представлялась бы бессмысленной. Греческий Эрот был богом и дружбы, и любви, а Филотес – богиней (или духом) привязанности как дружеской, так и сексуальной.

Для нас важен тот “нимб”, которым покрыт образ античной поэтессы. Она сочиняла лирические стихи, обращенные как к женщинам, так и к мужчинам. Было это любовной лирикой, проявлением дружеского или наставнического чувства, судить читателю. Ниже приводятся стихотворения Сапфо в переводе Викентия Вересаева. Любую лирическую поэтессу наших дней можно считать наследницей не только мифологической Эвтерпы, но и исторической Сапфо с острова Лесбос.

В этой книге собраны лирические стихи, в которых поэтессы обращаются к женщинам.

Михаил РоммБогу равным кажется мне по счастьюЧеловек, который так близко-близкоПред тобой сидит, твой звучащий нежноСлушает голосИ прелестный смех. У меня при этомПерестало сразу бы сердце биться:Лишь тебя увижу, уж я не в силахВымолвить слова.Но немеет тотчас язык, под кожейБыстро легкий жар пробегает, смотрят,Ничего не видя, глаза, в ушах же —Звон непрерывный.Потом жарким я обливаюсь, дрожьюЧлены все охвачены, зеленееСтановлюсь травы, и вот-вот как будтоС жизнью прощусь я.Но терпи, терпи: чересчур далекоВсе зашло… Стоит лишь взглянуть на тебя, – такуюКто же станет сравнивать с Гермионой!Нет, тебя с Еленой сравнить не стыдноЗолотокудрой,Если можно смертных равнять с богиней… Вам одеваться было лень,И было лень вставать из кресел.– А каждый Ваш грядущий деньМоим весельем был бы весел!Особенно смущало ВасИдти так поздно в ночь и холод.– А каждый Ваш грядущий часМоим весельем был бы молод!Вы это сделали без зла,Невинно и непоправимо.– Я Вашей юностью была,Которая проходит мимо.25 октября 1914 Сегодня, часу в восьмом,Стремглав по Большой Лубянке,Как пуля, как снежный комКуда-то промчались санки.Уже прозвеневший смех…Я так и застыла взглядом:Волос рыжеватый мех,И кто-то высокий – рядом!Вы были уже с другой,С ней путь открывали санный,С желанной и дорогой, —Сильнее, чем я – желанной!Мир – весел и вечер лих!Из муфты летят покупки…Так мчались вы в снежный вихрь,Взор к взору и шубка к шубке.И был жесточайший бунт,И снег осыпался бело.Я около двух секунд– Не более – вслед глядела.И гладила длинный ворсНа шубке своей – без гнева.– Ваш маленький Кай замерз,О

Снежная Королева!26 октября 1914 Как весело сиял снежинкамиВаш серый, мой соболий мех,Как по рождественскому рынку мыИскали ленты, ярче всех.Как розовыми и несладкимиЯ вафлями объелась, – шесть!Как всеми рыжими лошадкамиЯ умилялась в Вашу честь.Как рыжие поддевки – парусом,Божась, сбывали нам тряпье,Как на чудных московских барышеньДивилось глупое бабье.Как в час, когда народ расходится,Мы нехотя вошли в собор,Как на старинной БогородицеВы приостановили взор.Как этот лик с очами хмурымиБыл благостен и изможден,В киоте с круглыми амурамиЕлисаветинских времен.Как руку Вы мою оставили,Сказав: «О, я ее хочу!»С какою бережностью вставилиВ подсвечник – желтую свечу…– О светская, с кольцом опаловымРука! – О, вся моя напасть! —Как я икону обещала ВамСегодня ночью же украсть.Как в монастырскую гостиницу– Гул колокольный и закат, —Блаженные, как именинницы,Мы грянули, как полк солдат.Как я Вам хорошеть до старостиКлялась, и просыпала соль,Как трижды мне – Вы были в ярости!Червонный выходил король.Как голову мою сжимали Вы,Лаская каждый завиток,Как Вашей брошечки эмалевойМне губы холодил цветок.Как я по Вашим узким пальчикамВодила сонною щекой,Как Вы меня дразнили мальчиком,Как я Вам нравилась такой…Декабрь 1914 Ты проходишь своей дорогою,И руки твоей я не трогаю,Но тоска во мне – слишком вечная,Чтоб была ты мне – первой встречною.Сердце сразу сказало: «Милая!»Все тебе – наугад – простила я,Ничего не знав – даже имени!О люби меня, о люби меня!Вижу я по губам – извилиной,По надменности их усиленной,По тяжелым надбровным выступам:Это сердце берется – приступом!Платье – шелковым, черным панцирем,Голос с чуть хрипотцой цыганскою,Все в тебе мне до боли нравится, —Даже то, что ты не красавица!Красота, не увянешь за лето!Не цветок, – стебелек из стали ты,Злее злого, острее острого,Увезенный – с какого острова?Опахалом чудишь, иль тросточкой, —В каждой жилке и в каждой косточке,В форме каждого злого пальчика, —Нежность женщины, дерзость мальчика.Все усмешки стихом парируя,Открываю тебе и миру я,Все, что нам в тебе уготовано,Незнакомка с челом Бетховена!14 января 1915 Могу ли не вспоминать яТот запах White Rose и чая,И севрские фигуркиНад пышащим камельком…Мы были: я – в пышном платьеИз чуть золотого фая,Вы – в вязаной черной курткеС крылатым воротником.Я помню, с каким вошли ВыЛицом, без малейшей краски,Как встали, кусая пальчик,Чуть голову наклоня.И лоб Ваш властолюбивыйПод тяжестью рыжей каски.– Не женщина и не мальчик,Но что-то сильней меня!Движением беспричиннымЯ встала, нас окружили.И кто-то, в шутливом тоне:– «Знакомьтесь же, господа».И руку движеньем длиннымВы в руку мою вложилиИ нежно в моей ладониПомедлил осколок льда.С каким-то, глядевшим косо,Уже предвкушая стычку, —Я полулежала в кресле,Вертя на руке кольцо.Вы вынули папиросу,И я поднесла Вам спичку,Не зная, что делать, еслиВы взглянете мне в лицо.Я помню – над синей вазой —Как звякнули наши рюмки!– «О будьте моим Орестом!»И я Вам дала цветок.Смеясь – над моей ли фразой? —Из замшевой черной сумкиВы вынули длинным жестомИ выронили – платок.28 января 1915