Шрифт:
Она и всё остальное
Переговоры шли с трудом. Фирма «Сименс» имела опытных переговорщиков, они ловко доказывали разумность расценок, обосновывали сроки поставок. У Антона было лишь бычье упорство и симпатичная наивность новичка, если не считать хороший немецкий язык, из-за которого его и отправили в Берлин.
В конце тягостного заседания, третьего по счёту, Антона
Подходящего костюма Антон не имел, подумав, нацепил большой значок Фарадеевского конгресса, там, в Англии, он участвовал в дискуссии «Электричество и прогресс». Выступил с успехом, и ему нацепили эту блямбу на ярко-синей подвеске.
Большой обеденный зал был украшен овальными портретами основателей знаменитой немецкой фирмы, появилась она в XIX веке и доросла до империи энергетики, несколько имён ему были знакомы – изобретатели, финансисты, все усатые, стоячие воротнички, уверенные схожие физиономии.
Нынешний народ был другим. Мужчины элегантные, высокие, чем-то напоминающие скаковых лошадей. Чёрные костюмы, бабочки, волосы, собранные в хвост. Нарядные благоухающие дамы, ослепительные улыбки, длинные платья… Все толпились возле маленькой толстенькой старушки, седые её волосы были взбиты в пену. «Как на пивной кружке», – подумал Антон. Это была мадам Ротшильд. Его подвели к ней. Холодными коротенькими пальцами она коснулась его руки. На лице появилась обязательная улыбка, несколько милых фраз, порция небольшого интереса лично к нему и его значку, а затем, в качестве подарка, приглашение посетить завтра открытие выставки. Презентация винных этикеток, создание лучших европейских художников. Это её коллекция.
Удостоен… Ротшильды! Это вам не жук на палочке.
За столом он оказался между двух дам, справа – хорошенькая блондинка с роскошным бюстом. Слева – постарше – брюнетка, тяжёлая копна тёмных волос затеняла её лицо, он видел только её руки, не по-женски крупные, без маникюра. Почему-то всегда он обращал внимание на руки, они говорили ему больше лица, больше костюма и голоса, те всегда старались что-то изобразить.
Эмилия, так звали блондинку, стала выяснять, что у него был за разговор с госпожой Ротшильд. Ого, его пригласили – она сразу повернулась к нему всем корпусом – что у него за значок? Как ему здесь нравится? Ответы её мало интересовали, она продолжала сыпать вопросами дальше. Какие вина он любит? Если он хочет, она ему расскажет о тех, кто сидит напротив за столом. Антон вскоре устал от неё и обратился к соседке слева, спросил, не знает ли она, что значит выставка винных этикеток, выпить там можно? Попробовать дают? Соседка рассмеялась:
– Не надейтесь, там могут подарить лучшую этикетку, а чтобы поддать, вряд ли. – «Поддать» она произнесла по-русски, с легким акцентом.
– Откуда у вас такое произношение?
– Из школы.
– Разве там учат «поддавать»?
– Нет, это уже ваша великая литература.
Разговорились.
Вдруг его осенило.
– Это вас специально подсадили ко мне?
– Конечно. Развлекать.
Антон насторожился, но улыбнулся:
– С заданием?
Она чуть хмыкнула и не ответила.
– Вы от фирмы? – настаивал он.
– Отчасти.
– Я-то думал, что вы для украшения стола, а вы, значит, по службе, напоить и выведать.
– Пока что вы выведываете. – Она откинула волосы и оказалась куда моложе, чем он думал. Положила спаржу ему и себе.
Официант налил ей вино, Антон попросил коньяк. Магда поинтересовалась: доволен ли он переговорами, есть ли у него пожелания? Пока что ему приходится трудно, признался он, не хватает опыта. Она спросила, пойдёт ли он завтра на презентацию, он пожал плечами:
– Зачем?
– А зря, вам полезно повращаться.
– Среди этикеток?
– На таких сборищах все становятся этикетками.
После обеда всех пригласили спуститься в сад, там угощали кофе, мороженым.
Палые листья шуршали у них под ногами. Стоял запах осени, ещё беспечальный, ещё хватало зелени на кустах.
К ним подошёл хозяин дома, член дирекции филиала, похвалил Антона за его выступление на Фарадеевском конгрессе.
– Ого, вы знаменитость, – сказала Магда, спросила, что он там наговорил на конгрессе.
Господи, зачем ей эта скукота, может, нам лучше пофлиртовать? Она предложила пофлиртовать, если он свободен.
– А чего время терять, вы же не ухаживаете.
– Попробую.
Так они «фехтовали». Ему удавалось уклоняться вежливо, терпеливо, кажется, она это оценила. Кратко сообщала ему, кто есть кто за этим столом. Женщины, жёны, дочери…
В саду хозяева любезно пообщались с Антоном и оставили его наедине с Магдой. Она предложила поехать в город на выставку. Выставка архитектурных проектов
Альберта Шпеера. Это сенсация. Друг Гитлера, министр вооружения гитлеровской Германии, он теперь показан как талантливейший архитектор Третьего рейха, создатель проекта «Столица мира». Жалко, если Антон упустит такую возможность. Он согласился. О Шпеере он когда-то слыхал. Подсудимый Нюрнбергского процесса. Его почему-то не повесили вместе с главными гитлеровскими заправилами. История Второй мировой войны в своё время привлекла Антона личностями её полководцев – Черчилля, де Голля, Эйзенхауэра, Жукова. Он даже читал отрывки их воспоминаний и этого Шпеера, где он описывал Гитлера.
По дороге Магда упоённо рассказывала ему про достижения Шпеера. В молодости Гитлер мечтал стать архитектором. Не получилось. Молодой Шпеер, талантливый архитектор, полюбился ему. Таким фюрер мог быть сам, если бы… Но Магду занимал сам Шпеер. Как он осуществлял себя. Создатель новой столицы Германии, да что там Германии – Империи, задуманной фюрером.
Она пишет очерк о Шпеере. Не только о его проектах, главное – о человеке, который пошёл на сделку с дьяволом. Вынудил к этому его талант. Талант, призвание – они беспощадны. Они не считаются ни с честью, ни с совестью, ради них Шпеер продал свою душу.