Она нашла себя
Шрифт:
– Да. И не только.
– Ты права! – улыбнулся он.
Лена обратила на него внимание, перестав резать овощи.
– Угадай, в какой руке! – спросил он и протянул ей руки.
– Даже не знаю… - улыбнулась она. – Может, в этой, - показала на правую руку.
– Нет. Не угадала!.. Что же ты так! – обиделся он. – Ну ничего! – и открыл правую ладонь. – Тут только футляр. А само кольцо – в этой, - теперь Эдуард открыл левую. – Стать моей женой! – засияла его улыбка.
– Знаешь, мне, конечно, приятно, но мог бы и по-человечески мне сделать предложение! – нервно кинула Лена, думая, что это знак. Ей не нужно принимать кольцо. Она не угадала, где оно.
– Вот так! Я приятное хотел сделать! – опять обиделся он.
– А тебе не кажется, что я всё правильно угадала? Не кольцо, а пустой футляр. Пустой, как наши с тобой отношения.
– Что ты говоришь?! Это ты так шутишь? Или издеваешься?
– Я серьёзно!
– Так… Ты меня удивляешь! Зачем тогда жить со мной, если всё так плохо?!
– Прости… Просто ты меня разозлил таким предложением… - почему-то просила она у него прощение, хотя знала, что надо продолжать разговор в том же тоне, чтобы расстаться. – Я приму его.
Эдуард надел ей на палец кольцо. И обнял её со спины.
– Ты сегодня злюка! – весело пробурчал он. А потом ушёл в свою комнату.
Лена снова принялась за готовку, но грусть не покидала её. Она тёрла сыр, но руки не хотели слушаться её. Они дрожали…
«Что же с вами?..» - недоумевая, смотрела она на руки.
«Попробую ещё!» - успокаивала себя.
Взмах сыром по тёрке – поранила пальцы. Лена стояла и плакала от боли. Кровь стекала тонкими струйками с ладони. Но её это не остановило. Она продолжила с остервенением.
«Я всё доделаю!» - злобно крикнула она себе внутренним голосом.
Но не тут-то было… Её удивлению не было предела, когда она увидела, что вместо сырных стружек на доске лежало потёртое кольцо, только что подаренное Эдиком. На пальце его больше не было.
– Вот и правильно! – прошептала Лена и зарыдала. – Кольцо убило себя. Даже оно против…»
Лена открыла глаза. Она помнила сон до мельчайших подробностей. На душе у неё было гадко и тоскливо.
Теперь она плакала наяву, грубо сжимая свою подушку.
– Уже такие сны приходят ко мне… Что же мне ещё нужно? Когда такие намёки преследуют… А я ничего не предпринимаю.
Вытирая слёзы, она привстала на кровати. И вспомнила, как читала небольшую статью, которая называлась «Смерть – это сон?». В ней у одного учёного спрашивали о сновидениях, о нескольких реальностях, в которых мы находимся, когда бодрствуем или спим.
Лена хорошо запомнила такие слова:
« - Наука говорит, что сон – это особое состояние сознания. А где находится в это время наше «измененное сознание»?»
– Никто этого не знает! – добавила она от себя. – Если мы живём в двух реальностях, то мне уже даже с той реальности посылаются сигналы, которые я пытаюсь заглушить. Зачем я это делаю?!
«В исламе сон называют «маленькой смертью» - снова всплыли слова из той статьи.
– Это похоже на правду.
Глава 7.
Чтобы отойти ото сна, который не выветривался и оставлял горький осадок в мыслях, Лена решила прогуляться. Она надела любимые босоножки на каблуках, лёгкий цветастый сарафан, и двинулась в путь. Так как она привыкла всегда быстро ходить, ей пришлось усмирять нараставшую скорость движений. Это удавалось с трудом. Порой она не замечала, что уже почти бежит, взлетает, когда начинала о чём-то серьёзно думать. Часто Лена останавливалась около красивых клумб и подолгу рассматривала каждый цветок, словно вознаграждая природу за долгое одиночество, когда люди не вспоминают о ней и не навещают её маленьких детей. Она щедро улыбалась им, искренне и по-детски. Лена ловила повсюду жаркий поцелуй солнца и всё больше подставляла ему лицо… Ей хотелось полностью отрешиться от людей, которые изредка проходили мимо. Хотелось полностью отдаться в мягкие объятия истомы природы. Но она, как многие, чувствовала, что её рамки – рамки поведения – всегда наготове, стискивают её на улице, в помещениях, где были люди. Поэтому она не позволяла себе ни на секунду расслабиться и быть собой. Но ей всё равно уже было намного лучше.
Ещё немного побродив по дворам, она медленно пошла к дому. Только теперь, постепенно возвращаясь к реальности улиц, Лена прислушалась, как красиво её каблучки отбивают звук от асфальта. Она очень любила этот звук. Он всегда навевал ей мысли о женственности и грациозности… В памяти пронеслись завораживающие строчки стихов Александра Антонова:
Цок-да-цок – каблучки по дорожке…
Затаится мой слух, будто вор…
Ах вы, дерзкие женские ножки,
Что судьбы роковой приговор…
Она нежно улыбнулась всему, не боясь, пока рядом никого не было. Но, увидя, что скоро дойдет до дома, потускнела.
«Как же не хочется возвращаться. Я там, как птица в клетке».
Последнее время она всё хуже чувствовала себя, находясь дома. Она не могла и уже не особо хотела сбрасывать нарастающую тревогу. Но прекрасно помнила, что один человек помогал ей улыбаться, помогал забыть и уйти от всего.
Анатолий!
Когда Лена была рядом с ним, ей хотелось дышать, говорить, интересоваться. Она ощущала понимание, ласку и его погружение в её проблемы. Сейчас ей тоже хотелось, чтобы он обратил на неё внимание, уделил несколько минут.
«Поднимусь к нему. Может, он дома» - подбадривала она себя, оставляя этаж со своей квартирой. На свою дверь она бросила взгляд, полный упрёка.
«Хоть бы он был дома!» - жалобно пожелал её внутренний голос, когда она подошла к двери его квартиры. Нервными пальцами Лена легонько нажала на звонок. И напряглась душой и телом в ожидании.