Она развалилась. Повседневная история СССР и России в 1985—1999 гг.
Шрифт:
Мне отвечали, что КПСС вообще не даст ничего сделать. Мою декларацию в «Мемориале» посчитали слишком радикальной и ее даже не зачитали на конференции неформалов. Тогда я распространил свое предложение среди активистов – тему подхватили, группа сторонников памятника переименовалась в «Мемориал», стали выходить на сбор подписей.
В восемьдесят восьмом создали оргкомитет, куда вошли люди из журнала «Огонек», «Литературной газеты», Союза архитекторов, Союза художников и Союза кинематографистов.
Нам препятствовали в регистрации, задерживали при сборе подписей, закрыли расчетный счет. Самодуров и Лев Пономарев [22] убеждали, что не нужно действовать без
22
В дальнейшем – депутат Госдумы.
Западные фонды
В то время деньги мне удавалось зарабатывать двумя способами. Помогал тиражировать литературу через свою организацию «М-БИО», создавшую неформальную альтернативу «Союзпечати». Заказы также получал и от Людмилы Алексеевой [23] , затем их направляли в прибалтийские типографии.
Во-вторых, приезжали американские леваки, желавшие познакомиться с СССР. Этих революционных туристов я возил от Одессы до Таллина. Раньше возможности свободно прокатиться у иностранцев не было, а они мечтали увидеть колыбель революции и надеялись, что будет новый социализм. Я организовал всю турпрограмму – в итоге заработал на квартиру.
23
Позднее член Совета при Президенте по правам человека и председательница Московской Хельсинкской группы, старейшей правозащитной организации страны.
В восемьдесят восьмом году я ходил с идеей создать структуру для адаптации неизбежных после крушения Союза беженцев. Я полагал, что идет революция и, хотя Бастилия еще не взорвана, заряды уже заложены. Я уже тогда считал, что крах СССР реален, а потому не надо подталкивать к необдуманным реформам. Но мне никто не верил – беженцы армяно-азербайджанского противостояния казались обществу эпизодом. Из-за возможного краха государства я боялся, что хлынут огромные потоки русскоязычных. Нечто аналогичное случалось при распаде колониальных систем Англии и Франции. В восемьдесят девятом году я разочаровался в той элите, на которую делал ставки, – ив Горбачеве, и в новых демократах. Пытался собрать молодежь и содействовать возникновению новой политической элиты, но времени для этого не было. Процессы в революции идут слишком быстро – надо работать с теми, кто есть.
В тот же год американский финансист Джордж Сорос пригласил меня в фонд «Открытое общество» возглавить программу «Гражданское общество». Для начала дал 100 тысяч долларов, и я сам написал заявки на все проекты – Московскую школу политических исследований, Высшие социологические курсы, правозащитную группу «Мемориал», группу поддержки беженцев, о которой я мечтал.
Грант обеспечивал техникой: купленный ксерокс дали в пользование «Литгазете», которая предоставила комнату для собраний и сбора вещей для беженцев. Здесь же комитет нарекли «Гражданским содействием». Мы занимались помощью пострадавшим, госполитики в отношении беженцев не существовало. Помимо Сороса, помогали французы и швейцарцы – слали и деньги, и гуманитарку.
Также программа «Гражданское общество» поддерживала газеты и интеллектуальные центры по всему Союзу – в Киеве, Ташкенте, Ереване, Новосибирске, Крыму, Саратове, Донецке, Риге. В конце девяносто первого года Сорос сказал, что раз демократия победила и Егор Гайдар во главе российского
«Яблоко»
В девяностом я участвовал в работе оргкомитета движения «Демократическая Россия» и видел, что это популистское движение, которое вытаскивало на свет нереализуемые лозунги и обращалось к Ельцину, как к «своему». Хотя Ельцин, набрав популярность, видел их известно где в белых тапочках. К осени девяносто второго года сложилось впечатление, что не только Союз распался, но и Россия идет по этому пути. Я решил вернуться в политическую жизнь. Павловский помог организовать встречу с Григорием Явлинским.
В девяностом я резко выступал против его программы 500 дней [24] . Подобный план реформ похож на то, как заполненный автобус на скорости разворачивают в обратном направлении. У нас до сих пор есть госсобственность, а тогда предлагали абсолютно всё приватизировать за 100 дней. Явлинский первоначально не отозвался, но Юрий Болдырев пообещал помочь – тоже хотел активности. В мае девяносто третьего Павловский послал за мной машину – мы встретились с Явлинским на даче у историка Михаила Гефтера и проговорили семь часов. Договорились, что я помогаю в его президентской кампании, а он мне – в создании фракции в Верховном Совете.
24
Программа группы экономистов о переходе СССР от плановой экономики к рыночной. В разработке принял участие Григорий Явлинский. Не была реализована, вместо нее к рынку приходили по принципу «шоковой терапии».
Через полгода – госпереворот и указ № 1400. Я пытаюсь убедить Григория, что если уж он хочет быть политиком, то пусть обратится к народу с требованием собрать Совет Федерации, который призовет к одновременной отставке парламента и президента. В ответ что-то невнятное, а вскоре он призвал Ельцина подавить «путч». Я перестал с ним связываться, но 8 октября он позвонил мне, сказал, что готов исправлять ошибки, и просил меня вернуться к проекту парламентской фракции. С этого началась партия «Яблоко» [25] .
25
Накануне первых выборов в Думу был создан избирательный блок «Явлинский – Болдырев – Лукин» – журналисты назвали его «ЯБЛоко», исходя из первых букв фамилий лидеров. Блок получил на выборах почти 8 % голосов, в 2011 году поддержка на выборах снизилась до 3,4 %.
На государственной должности
Когда я стал депутатом в девяносто третьем году, в руках появился серьезный инструмент, чтобы помогать беженцам и «Гражданскому содействию». Я получал от организации казусы и писал письма – мне как депутату никто не имел права отказать. За время депутатства я отправил 15 тысяч запросов – сначала беженцы из Армении и Азербайджана, потом турки-месхетинцы, абхазы и осетины, затем началась чеченская волна беженцев. Только депутатским запросом можно было добиться, чтобы детей взяли в школу и обеспечили беженцев медобслуживанием.