Она так долго снилась мне...
Шрифт:
Но помимо профессиональных интересов и личной симпатии к мсье Гилелю, было еще нечто, привлекающее меня в «Книжный дом». Какое-то необъяснимое чувство, смутное ощущение, что нечто очень важное в моей жизни свершится именно там. Место это обладало для меня неизъяснимой прелестью, здесь, я чувствовал, присутствует тайная магия, которая в один прекрасный день приведет меня к истине.
Я, как оказалось, не ошибался: этот день настал буквально на следующей неделе. С момента моего появления в магазине прошло три месяца. И день этот наделил
Дни кружились в ритме, который диктовало состояние Серены. Я старалась поддерживать в ней силу духа и хорошее настроение. Рассказывала ей смешные истории из собственной жизни, кое-какие пикантные и забавные приключения Эльзы. Я стремилась сделать из своей жизни окно в большой мир, которому она уже не принадлежала. Добивалась того, чтобы она отождествляла себя со мной, включалась в мою судьбу, в мою повседневную жизнь — так приговоренный к смерти вдыхает свежий воздух через окошко своей камеры. Потом я читала ей газеты и комментировала новости, мобилизуя все свои знания и эрудицию, используя всю иронию, на которую только была способна. Иногда я ставила фильм, и мы его смотрели, лежа на ее кровати, держась за руки.
Когда наступал черед чтения, мы руководствовались ее выбором. Как и я, она предпочитала книги о любви. Не женские романы с примитивной интригой, но те, которые описывают благородные и возвышенные чувства. Мы договорились, что книги будем брать из ее библиотеки — те, что она любила и хотела открыть для себя вновь в звучании моего голоса, в моих эмоциях. Ее радовало, когда я живо реагировала на какие-то фразы или повороты сюжета, а в предвкушении некоторых отрывков она начинала чаще дышать, словно желая сказать мне: «Вот увидишь, сейчас будет потрясающий момент!»
Мы с каждым днем узнавали друг друга в этом круговороте чувств.
Язык, которым общалась с нами Серена, состоял из вздохов, едва ощутимой мимики лица, взмахов ресниц, тихих звуков и легких, чуть заметных улыбок. Ее пальцы тоже могли двигаться, и часто она гладила меня по руке, чтобы поблагодарить, что я здесь, рядом с ней, что мы можем общаться, что доверяем друг другу.
Она редко пользовалась своим стилусом и если все-таки просила его, то, как правило, писала мне, что очень признательна за чтение, или спрашивала, как у меня дела. Каждый раз она была очень немногословна. Не знаю, объяснялась ли ее краткость физической слабостью или, как считал ее отец, выверенным решением постепенно отойти от действительности, подготовить близких к своему неминуемому уходу.
Я старалась быть предельно искренней, не скрывать своих чувств. Открывала ей сердце, чтобы согреть ее его теплотой. Порой случалось, правда, что силы покидали меня, и я переигрывала, пытаясь скрыть от нее свои душевные метания. Но она видела меня как на ладони. Она была полностью раскрыта навстречу мне. Словно ей были доступны самые потаенные глубины моей души. Наша духовная общность была так велика, что порой я решалась даже прочитать ей те тексты, которые писала. Обычно я никому их не показывала, даже Эльзе. Она всегда благодарила меня тихой улыбкой или ласковым словом на экране компьютера.
— Вы постоянно задерживаетесь допоздна, Лиор, — сказал мне мсье Лучиани.
На часах было около девяти. Он как раз вышел из своего кабинета, а я собиралась уходить, и мы столкнулись в коридоре.
— Просто то, что я делаю, мне очень трудно расценить как работу, — сказала я ему безо всякого бахвальства.
Его лицо на мгновение осветилось нежностью.
— Я заплачу вам за дополнительные часы, — объявил он.
— Вы мне и так неплохо платите, — ответила я.
Он пропустил мои слова мимо ушей.
— Я подумал вот о чем… почему бы вам не остаться здесь. Дом стоит почти пустой, три четверти никем не заняты. Я мог бы предложить вам практически отдельную квартиру.
— Спасибо, но я хотела бы вернуться сегодня домой. Мне необходимо иногда выходить, чтобы побыть в таком месте, которое я полностью считала бы своим. К тому же я делю квартиру с подругой, и мне не хотелось бы ее подводить.
— Понимаю, — пробормотал он. — Но, может быть, нужно отвезти вас домой?
У меня возникло искушение согласиться, я и правда очень устала, но потом меня бы замучила совесть, что я в такое время выдернула из дома Клода.
— Нет, спасибо, мне хочется немного пройтись пешком.
— Тогда хорошего вам вечера, Лиор.
У выхода меня остановила Джеральдина:
— Постой, возьми-ка вот это.
У Джеральдины было лицо женщины, которая успела пожить в свое удовольствие, пока ее формы были пышными, а ноги еще не стали варикозными и отекшими. Она часто ждала меня возле двери, чтобы дать мне с собой ужин на двоих, чем невероятно радовала Эльзу.
— Спасибо, Джеральдина. Я боюсь, скоро разжирею от всех вкусностей, которыми вы меня кормите, — ответила я.
— Ну, тебе еще есть куда толстеть! Кроме того, либо я их отдам тебе, либо выброшу, так что бери, и все.
Она пыталась уверить меня, что речь идет об остатках обеда. Но я прекрасно знала, что она готовит специально для меня — все вплоть до десерта.
— Знаешь, через два дня мать приедет? — спросила она.
— Да, мсье Лучиани мне сказал.
— Стерва она, вот что, — пробормотала Джеральдина, насупившись. Она явно ждала, что я начну вытягивать из нее подробности.
К приезду матери Серены все готовились как к какому-то важному событию. Клод и Джеральдина явно чего-то побаивались. Мсье Лучиани делал вид, что ему все равно.
— Ой, это торт «татен»? Обожаю его! — воскликнула я, пытаясь сменить тему.
Джеральдина тут же забыла о своем намерении позлословить и расплылась в довольной улыбке.
— Ну, расскажешь мне, как там все было!