Она уходит со мной
Шрифт:
Вишневский был свежим, выспавшимся и дорогим, а я нищей, воняющей средством для мытья машины девкой с немытой головой. Но он хотел меня, а я сама… Я сама понятия не имела, откуда взялось ноющее чувство внизу живота и странное волнение.
— Поднимись за ним. Я отвезу вас в сад, вернёшься потом на автобусе.
— Ему надо позавтракать.
— Позавтракает в саду. Тем более, он составил мне компанию за кофе. У твоего братца отличный аппетит. Как выяснилось, мы оба любим мясо. Я не говорил тебе, что и утром порой не прочь съесть сочный бифштекс, Ника? — ладонь остановилась на бедерной кости. Пальцем он подцепил петлю на поясе и подтянул меня к себе. — Твой брат, как выяснилось, тоже, — усмешка. — Из него вырастет настоящий мужик, уверен в этом.
Я тоже была в этом уверена. Только по другим причинам. Герман отпустил меня, кивком указал на подъезд, и я, плохо понимая, что делаю, пошла в заданном направлении. Ноги подкашивались, кожа горела, а в животе ныло. У двери я обернулась. Герман стоял, сложив руки на груди и привалившись к капоту. Ноги его были расставлены на ширину плеч, чёрный пиджак распахнут. Достав из кармана пачку, он вытащил новую сигарету. Я вздохнула и зашла в подъезд. Пока поднималась в лифте, решила, что сама отведу Платона. Но он, как выяснилось, был уже одет и ждал меня в коридоре.
— Дядя Герман сказал, что ты придёшь быстро, — обиженно выдал брат, только я хотела спросить, когда он успел собраться. — А ты не быстро. Пойдём, Ника. Я хочу поехать на машине.
— С чего ты взял, что мы поедем на машине? — осведомилась с гневом, догадываясь, что услышу в ответ.
— Дядя Герман сказал, что сегодня мы поедем в сад на машине.
Я поджала губы. Разочаровывать Платона не хотелось. За свою жизнь в машине он сидел — по пальцам одной руки пересчитать. Внедорожник Германа был для него космическим кораблём. После нашей первой поездки несколько дней назад он спрашивал, можно ли будет когда-нибудь ещё хоть разочек даже не прокатиться — посидеть внутри.
— Дядя Герман тебе сказал, — с раздражением сняла жилетку. Поднесла к носу и принюхалась. Откинула на пуфик и принялась надевать куртку. Жилетка упала на пол, и я с досадой подумала, что там ей и место. В роли половой тряпки. Только где взять денег на новую? Герман привык к роскоши, к красивым женщинам, а я…
— Пойдём, — протянула брату руку. — Но учти, Платон, не надо слушать всё, что говорит дядя Герман.
— Почему? — задрал брат голову. — Дядя Герман, он хотя бы нормальный.
Я покосилась на него. Нормальный? Хотела поинтересоваться, что это значит. Интересоваться не пришлось.
— Тот, который тебя вчера целовал, дурак. А дядя Герман нормальный. Пусть он лучше тебя целует.
— Умный больно, — проворчала, закрывая дверь.
Украдкой посмотрела на Платона. Да уж… Вопрос в том, захочет ли дядя Герман меня целовать? Или что там может захотеть «дядя Герман» и чем это может для меня обернуться?
— Во сколько тебя ждать? — спросила я, когда мы остановились у сада.
Герман не ответил. Его направленный на идущих к воротам мамочек с детьми взгляд был задумчивым. Я вдруг вспомнила, как смотрел он на женщину с дочкой у кофейни. Но спрашивать о чём-либо снова не решилась. Платон сам открыл дверь. Увидел приятеля и подбежал к нему. Показал на машину. Конечно же, в нашу с Германом сторону обернулся не только мальчишка, но и его мамаша. А вместе с ней и две других. Вот чёрт! Слухи в этом городе расползались быстрее, чем тараканы из перевёрнутой коробки. Не успела я подумать об этом, Герман ухватил меня за локоть и второй рукой приподнял голову за подбородок.
— Что ты делаешь? — зашипела я. — Это маленький городок. Здесь…
Судя по тому, как изогнулись его губы, он прекрасно это знал. И… Делал всё специально.
— Вечером, — сказал тихо. — Я вернусь вечером, Ника. Будь готова.
Глава 8.2
Готовиться к вечеру я и не думала. Настроение было совсем не то. Вернее, его вообще не было, да ещё и горло заболело сильнее. Что бы ни имел в виду Вишневский, пусть идёт куда подальше! Не успела я раздеться, телефон ожил. Увидев на дисплее имя бывшей одноклассницы, я удивилась, но ответила. Дежурное «привет, как дела» не продлилось и минуты.
— Слышала, ты в шоколаде. — Многозначительность фразы не заставила сомневаться — сарафанное радио нашей дыры работает исправно.
Так вот оно что!
— Смотря что ты считаешь шоколадом, — бросила с раздражением, ногой подталкивая кроссовки к стене. Одной рукой сняла куртку и повесила на крючок.
Бывшая подружка глупо хихикнула.
— Может, у твоего мужчины есть на примете друг? Я бы с радостью познакомилась.
— Нет у него друга, — резко. Хотела добавить, что он вообще не мой мужчина, что просто работаю у него… Кем? Горничной? Поварёнком? Перехватила взгляд собственного отражения и смолчала.
— Мне некогда, — сказала вместо этого. — У меня много дел. Рада была тебя услышать.
— Давай встретимся. Посидим где-нибудь, кофе выпьем. Расскажешь, как ты.
Надо же! Раньше я за ней рвения к посиделкам со мной не замечала. Почти год ни одного звонка. В классе меня недолюбливали, частенько смеялись, относились со снисхождением. Правильно. Кому нужна замороченная подружка в застиранных шмотках, у которой лишнего полтинника на кофе нет. А тут на тебе!
— Мне некогда, — повторила я, злясь, и попрощалась.
С досадой бросила телефон на тумбочку. Сама не понимала, почему так сильно разозлилась.
— Отлично, — себе под нос. — Просто отлично!
Прошла в кухню и, чтобы разбавить тишину, включила телевизор.
— «На данный момент следствие…»
Канал был местным, журналистка тоже. Поиски убийцы продолжались, но безрезультатно.
— «Мать Ирины сообщила, что в последнее время дочь стала скрытной. Она предполагает, что у неё появился мужчина. Женщина нашла дорогие подарки, но дочь отказалась говорить, от кого они. Друзьям погибшей так же ничего не известно».