Она умерла как леди
Шрифт:
— А как насчет Алека?
— Он ничего не знает, — быстро сказала Рита. Ее глаза опять забегали. — В эти дни Алек, похоже, вообще почти ничего не замечает. И как бы то ни было, я сомневаюсь, чтобы он особенно возражал, даже если бы что-то заметил.
Снова те же опасные признаки…
— Люди замечают гораздо больше, чем вы думаете, Рита. А если говорить о справедливом отношении к Алеку…
— Думаете, я этого не знаю? — воскликнула она. Очевидно, мое замечание здорово ее задело. — Я люблю Алека. Это не ложь и не притворство — я действительно его люблю и ни за что на свете не причинила бы
«Поскольку, дорогая моя, — подумал я, — вы, вероятно, сами верите, что говорите правду, пусть так и будет».
— Все это более чем серьезно. Я влюблена всем своим существом. Знаю: вы скажете, что Барри моложе меня. Но его это не заботит.
— А что заботит мистера Салливана?
— Пожалуйста, не говорите о нем так!
— Как?
— «Мистер Салливан», — передразнила Рита. — Как судья. Он хочет все рассказать Алеку.
— С какой целью? Чтобы муж дал вам развод?
Рита раздраженно покачала головой и окинула маленькую приемную таким взглядом, словно это была тюремная камера. Думаю, она искренне чувствовала себя как в тюрьме. Здесь не было никакой игры или притворства. Разумная и вполне уравновешенная женщина начала говорить и даже мыслить как восемнадцатилетняя девушка.
— Алек — католик, — сказала Рита, нервно теребя белую сумочку. — Разве вы этого не знали?
— Вообще-то нет.
Бегающие глаза остановились на мне.
— Он бы не развелся со мной, даже если бы я этого хотела. Но дело не в том. Я не могу нанести Алеку такой удар. Меня бросает в дрожь при мысли о том, как он будет выглядеть, если я все ему расскажу. Алек всегда был добр ко мне. А сейчас он стар, и у него никого нет, кроме меня.
— Да, это верно.
— Поэтому я не могу просто сбежать и бросить его, получу я развод или нет. Но я не могу и отказаться от Барри, доктор Люк! Наша тайная связь тяготит его не меньше, чем меня. Он не желает больше ждать, и, если я буду откладывать решение, кто знает, что может произойти. Все так запуталось… — Она посмотрела в угол потолка. — Вот если бы Алек умер…
Непрошеная мысль заставила меня похолодеть.
— Что вы намерены делать? — осведомился я.
— В том-то и беда, что не знаю!
— Сколько времени вы женаты, Рита?
— Восемь лет.
— А нечто подобное случалось с вами прежде?
— Нет, доктор Люк, клянусь вам! Вот почему я уверена, что это действительно… ну, великая страсть. Я читала и даже писала о ней, но никогда не знала, какова она на самом деле.
— Предположим, вы убежите с этим парнем…
— Говорю вам, я не хочу этого делать!
— Не важно — только предположим. Как вы будете жить? У него есть какие-то деньги?
— Боюсь, что немного. Но… — Рита снова заколебалась, собираясь мне что-то сообщить, но, к сожалению, снова передумала. Ее зубы блеснули между полными губами. — Я не говорю, что это неосуществимо. Но к чему думать об этом в такое время? Я беспокоюсь об Алеке. Вечно Алек, Алек, Алек!..
Рита начинала нести литературщину. Хуже всего было то, что она произносила высокопарные речи абсолютно искренне.
— Его лицо, словно призрак, постоянно присутствует между мною и Барри. Я хочу, чтобы он был счастлив, но в такой ситуации не может быть счастлив никто из нас.
— Скажите, Рита, вы когда-нибудь были влюблены в Алека?
— Да, по-своему. Когда я с ним познакомилась, он был очарователен. Алек всегда называл меня Долорес — имея в виду Долорес Суинберна. [4]
— А теперь?
— Ну, он, конечно, не бьет меня. Но…
— Когда в последний раз у вас была физическая близость с Алеком?
Ее лицо стало трагическим.
— Говорю вам, доктор Люк, все совсем не так! Наша связь с Барри — что-то вроде духовного перерождения. Не трите лоб и не смотрите на меня поверх очков!
4
«Долорес» — поэма английского поэта Алджернона Чарлза Суинберна (1837–1909).
— Я только…
— Это нечто, чего я не в состоянии описать. Я могу стимулировать актерское мастерство Барри, а он — мой поэтический дар. Когда-нибудь Барри станет великим актером. Он смеется, когда я это говорю, но это правда, и я могу ему помочь. К сожалению, это не решает мою проблему. Я буквально схожу с ума! Мне нужен ваш совет, хотя я заранее знаю, каков он будет. Но больше всего я нуждаюсь в том, что поможет мне крепко поспать хотя бы одну ночь. Пожалуйста, дайте мне какое-нибудь средство!
Через пятнадцать минут Рита ушла. Я смотрел ей вслед, когда она шагала по боковой дорожке между живыми изгородями из лавра. Подходя к воротам, Рита заглянула в сумочку, словно убеждаясь, что в ней что-то находится. Рассказывая свою историю, она была на грани истерики. Но сейчас истерии как не бывало. В том, как Рита пригладила волосы и расправила плечи, ощущались мечтательность и вызов. Она спешила в «Мон Репо» и к Барри Салливану.
Глава 2
Вечером в субботу 30 июня я отправился в дом Уэйнрайтов играть в карты.
Погода была предгрозовой, и события во многих отношениях приближались к кульминации. Франция капитулировала, фюрер был в Париже, дезорганизованная, безоружная и истощенная британская армия отступала зализывать раны на побережье, где ей вскоре, вероятно, придется сражаться. Но мы все еще сохраняли бодрость — и я в том числе. «Нам надо держаться вместе, — говорили мы. — Так будет лучше». Один Бог знает почему.
Даже в маленьком мирке Линкома нависающая трагедия ощущалась так же четко, как стук в дверь. Я узнал больше об отношениях Уэйнрайтов и Салливана, когда на следующий день после визита Риты поговорил с Томом.
— Может вызвать скандал? — эхом отозвался Том, застегивая саквояж перед утренним обходом. — Да скандал уже полыхает вовсю!
— Ты имеешь в виду, что об этом говорят в деревне?
— Во всем Северном Девоне. Если бы не война, ты бы ни о чем другом не услышал.
— Тогда почему мне об этом не рассказали?
— Мой дорогой панаша, — отозвался Том со своей раздражающей добродушной ухмылкой, — ты не в состоянии разглядеть то, что творится у тебя под носом. И никто не передаст тебе сплетни, так как они тебя не интересуют. Дайка я усажу тебя в кресло.