Онекотан

В дверь каюты ещё раз постучали.

– Господин санса, вам радиограмма!

Поднявшись с небольшой лежанки у стены, человек в форме офицера военной разведки императорской армии открыл дверь и взял протянутый ему лист бумаги. Прочитав радиограмму, он быстро привёл себя в порядок, надел тёплую кожаную куртку с лисьим воротником и поспешил на «мостик» для встречи с капитаном.

Транспортное судно военно-морских сил Японии «Ройё-Мару», сопровождаемое фрегатом-эсминцем

«Ишигаки», приближалось к конечной точке своего маршрута – острову Матуа. Там находился гарнизон под командованием полковника Уэда, который напрямую подчинялся Токио, минуя командование Северной группировкой.

Такэо Куроки (так звали офицера, получившего радиограмму) поднялся на мостик и поприветствовал командира корабля. После этого он взял в руки бинокль и попытался рассмотреть очертания острова. Низкая облачность и небольшой туман не позволяли сделать этого. Тогда он повернулся к командиру судна и тоном, не требующим возражений, произнёс:

– Мне нужна связь с эсминцем.

Через несколько минут на капитанский мостик поступило сообщение от дежурного радиста, что связь с эсминцем установлена.

– Сообщите командиру «Ишигаки», – продолжал распоряжаться Куроки, – что с острова пришла радиограмма. В акватории острова Матуа вчера видели подводную лодку противника. Мы ложимся в дрейф и входим в режим тишины. Пусть эсминец проверит безопасность подхода к острову, особенно у берега.

Приказы майора звучали так, будто он был главным на судне. На самом деле так и было.

Когда две недели назад капитан «Ройё-Мару» получил приказ готовиться к отходу с грузом на север Японии (на острова, которые раньше русские называли Курильскими), он и предположить не мог, что его судно пойдёт в одиночку, а не караваном, как обычно. И что сопровождать его будет гроза подлодок противника – фрегат-эсминец «Ишигаки». Но самым удивительным было то, что всей операцией должен был руководить всего лишь майор разведки.

С начала военных действий в Тихом океане судно «Ройё-Мару» неоднократно совершало плавания в составе морских конвоев к Курильским островам, перевозя боеприпасы, продовольствие и строительные материалы. Но последнее задание с самого начала отличалось от предыдущих. Почти до самого отхода судна не было известно, что именно нужно будет перевозить. В день, когда к борту судна подъехала колонна военных грузовиков, капитан понял, что груз, который им предстояло взять на борт, был очень важным. Это было видно по уровню и количеству охраны, которая сопровождала колонну.

Перед началом погрузки вместе с местным морским командованием на борт судна поднялся представитель генерального штаба, от которого капитан узнал, что им предстоит идти к острову Матуа в сопровождении эсминца «Ишигаки». Следом за ним на «Ройё-Мару» поднялся Куроки Такэо, который по приказу высшего руководства назначался руководителем операции. Все его распоряжения во время перехода к острову Матуа должны были исполняться без промедления и без дополнительного подтверждения высшего командования.

Получив необходимые приказы, капитан попросил разрешения начать погрузку. Подъём на борт и складирование в трюм груза были произведены быстро. Груз представлял собой триста длинных ящиков, обитых медными листами, на которых иероглифами была выведена надпись: «Специзделия». Кроме самого майора, груз сопровождали ещё четыре младших офицера в звании лейтенантов. С первого дня появления на судне они попеременно несли круглосуточное дежурство, следя за тем, чтобы команда ни имела доступа в трюм. Сам Куроки регулярно выходил на палубу и проверял их службу. Через каждые шесть часов он поднимался на мостик и сверялся с курсом, которым шло судно.

Сегодня они должны были выйти на траверс острова. Воспоминания капитана прервал голос майора.

– Подготовьте радиограмму на Матуа. Мы ложимся в дрейф и будем ждать, пока «Ишигаки» проверит подход к острову.

– Слушаюсь, господин санса.

Капитан «Ройё-Мару» тотчас же приступил к выполнению распоряжений руководителя операции.

Подводная лодка американских военно-морских сил SS-223 «Херринг», [1] принадлежавшая к новейшему классу «Гато», уже неделю несла дежурство в районе острова Матуа. Из радиограммы, полученной вчера с подлодки SS-220 «Барб», [2] находящейся значительно южнее, командир SS-223 узнал, что самолёт морской разведки ВМС США засёк в Охотском море два транспорта, идущих курсом на Северные Курилы.

По данным, которые сообщил разведчик, суда двигались в направлении Матуа. Командир подводной лодки лейтенант Дэвид Забрисски-младший принял решение встретить противника у самого острова и атаковать его при подходе к нему. Его план был прост и надёжен: требовалось незаметно подойти ближе к берегу и залечь на дно, на прибрежный шельф.

Когда на глубиномере под килем лодки показалась отметка «100 метров», командир отдал приказ лечь на грунт.

Прошло уже 28 часов с момента, как лодка, притаившись на грунте, ждала подхода эсминца и транспортного судна противника. Экипаж соблюдал режим тишины. Несколько часов слушавший океан акустик снял наушники и закрыл глаза от усталости. Кислорода на лодке становилось всё меньше, было уже тяжело дышать. Все старались без необходимости не двигаться и не делать резких движений.

В командном отсеке, кроме несущих вахту подводников, находились командир и его старший помощник. Забрисски-мл. посмотрел на часы и негромко сказал своему заместителю.

– Если в течение двух часов транспорты не подойдут к острову, придётся всплывать и менять позицию.

– Да, сэр. Я пойду, проверю акустиков.

Не успел помощник подняться со своего места, как из динамика раздался голос одного из акустиков.

– Сэр, слышу слабый шум винтов, пеленг – сто сорок градусов, дальность – ориентировочно двенадцать миль. Пока не могу классифицировать цели.

– Всем боевая тревога! – скомандовал по громкой связи командир.

Лодка мгновенно ожила. Уже через минуту все боевые расчёты находились на своих местах. Отсеки были задраены. И даже нехватка кислорода была уже не столь заметна.

Через пятнадцать минут акустик доложил, что одно судно по шуму винтов можно классифицировать как эсминец, а второе – скорее всего транспортное. Ещё через пятнадцать минут акустик докладывал снова.

– Сэр, – вновь докладывал акустик снова, – слышу только один шум винтов. Это эсминец. Пеленг – сто сорок восемь градусов, дальность – семь миль.