Они мечтали (Сборник рассказов)

Рыжков Александр Сергеевич

– Ааааа!!! – заорал Лёша.

– Проснись! Проснись, Лёша! – позвал из другой реальности голос.

– Ах! Вика! Ты жива! Ты жива, Викочка! – Лёша обхватил девушку и принялся целовать. – Викочка! А я думал… Это такой плохой сон…

Опомнившись, Лёша отпустил смутившуюся Вику из объятий.

– Прости… Это сон такой… А тут ты… Я обрадовался очень…

Вика сидела рядом и молчала. Несмотря на растрёпанные волосы, подтёки туши под глазами, потрескавшиеся губы, надорванную кофту – она была красива. Самая красивая девушка на свете, как подумал тогда Лёша…

– Ты

хочешь есть? – решил прервать неловкое молчание парень.

– Очень сильно. Но больше – пить…

– Там у бочки ящик лежит. В нём заплесневелого хлеба в изобилии.

– Гадость какая.

– Это ещё королевское лакомство, по сравнению с тем, что придётся пить…

– Ты хочешь сказать… – Вика посмотрела на медленно текущий ручеёк сточной воды.

– Да, я другого выбора не вижу.

– А как мы её? Она ведь такая грязная.

– Видела те банки? В них нужно набрать и поставить отстаиваться. Нам на физике говорили. Сила притяжения гадость вниз стянет. Сверху останется плёнка жира. Посередине – питьевая вода…

– Что вам ещё на физике говорили?

– Что плесень на хлебе – это антибиотик какой-то. Будем его есть – простуда нам не страшна.

– Если ты не знал, антибиотики на живот давят.

– Это как?

– Ты не знаешь как?

– Знаю, не знаю… Всё равно этой дрянью запихиваться придётся.

И таки пришлось…

Последняя надежда на связь с реальностью была разорвана отсутствием сети в мобильнике Вики. Время тянулось болезненно долго. Вика с Лёшей практически не разговаривали. Сидели по разные стороны и вспоминали каждый своё. Прошлым друг друга не интересовались. Разве что имена знали. Вика догадывалась, что Лёша был прилежным учеником и любил уроки физики. Но уточнить не осмеливалась. Зачем? Вдруг ему будет больно вспомнить пьянящий своей безоблачностью прошлый образ жизни. Ей ведь больно…

Леша наоборот – ни о чём не догадывался и не собирался, поскольку все мысли вертелись во вьюге переживаний о судьбе своей мамы. Что с ней? Жива ли она? Где прячется? Об отце он не переживал, так как ненавидел. Тот бросил жену и пятилетнего Лёшу ради своей тупорылой гимнастки. Если Подземные распорют его брюхо – Лёша только порадуется…

Вике было проще: родители с младшим братцем уехали в Крым. Бархатный сезон им всегда нравился. И хотя она часто их вспоминала и плакала, в душе была уверена – с ними всё в порядке. Как выяснилось позже – так оно и было, чего нельзя сказать про родителя Лёши…

Бомжи не возвращались. Можно предположить, что Подземные убили их на поверхности…

Вику разбудил крик, эхом пролетевший по туннелям.

– Лёша, проснись, Лёша, – прошептала она, тряся его плечо.

– Что, что случилось?

– Тут кто-то кричал.

– Тебе не приснилось?

– Нет. Я точно…

По туннелям вновь прокатился крик.

– Сиди тут. Никуда не уходи, – скомандовал парень. – Я пойду, посмотрю.

Вика кивнула.

Лёша подобрал с пола ножку от табуретки. Кажется, крик доносился из левого туннеля. Жирные крысы, встречавшиеся на пути, разбегались в стороны.

Снаружи был день, поэтому Лёша смог рассмотреть голову мужчины, щекой прижатую к железным прутьям решётки. Густые чёрные волосы были кое-где выкрашены в красный. Мужчина вновь закричал. Громко. Дико. Отчаянно. Замолчал.

– Что с вами?

Голова повернулась лицом вниз. Мутные глаза испугали Лёшу. Они словно два дотлевающих угля прожигали душу. Парень отвёл взгляд.

– Не бойся, малыш, – булькающим голосом сказала голова, – хочешь батончик?

Лёша трясся от страха. Красные волосы. Это ведь не краска. Это кровь!

Дрожащая рука уронила батончик. Лёша машинально подхватил его. "Шоколадный рай" было написано на окровавленной обёртке…

– Тебя как зовут? – увядающим голосом спросила голова.

– Ллёша.

– Лёша… Моего младшего сына звали Лёша… А знаешь, Лёша, я скоро умру…

Лёша молчал.

– Да, умру… Эти твари распотрошили меня как рождественского гуся… Гуся… Как бы хотелось Рождества…

– Я могу как-то помочь? – сквозь слёзы спросил парень.

– Конечно можешь, сынок. Конечно… Я приготовлю салаты, а ты накрывай на стол… Сегодня будет много гостей…

– Я не понимаю.

– Да, и гуся тебе разрезать.

В сточном ручейке булькнуло. Лёша подбежал. Поводил рукой в воде и нащупал предмет. Вытянул. Складной ножик.

– Спасибо большое!

Ответа не последовало. Тлеющие угли глаз потухли…

Батончик Лёша отдал Вике. Ей нужней. Слишком часто она плачет. Думает, Лёша не видит. Хоть как-то, но поднимет ей настроение.

К третьему дню хлеб закончился. Ещё два дня Леша и Вика успешно боролись с голодом, пытаясь его не замечать. Но на третий терпеть стало невозможно. Первой сорвалась Вика. Отупев от жгучего желания поесть, она набросилась на Лёшу и несколько раз ударила, когда тот пытался её успокоить. Придя в себя, она упала на колени и так громко разрыдалась, что канализационные крысы разбежались в опаске за свою мохнатую жизнь. К Р Ы С Ы! Схватив обломок кирпича, Лёша побежал за ними.

Охота завершилась триумфом. Три забитые крысы. Правда, одна из них умудрилась впиться зубами в левую кисть. Он-то её задушил, но острые как битые стёкла зубы оставили глубокую рваную рану. Вика перевязала её тряпкой.

– Кто бы мог сказать, что ненавистное курение в конечном итоге спасёт мне жизнь?! – ликовал Лёша, достав из кармана дешёвую пластмассовую зажигалку. Газа было меньше половины, но этого достаточно, чтобы сотни раз распалить костёр в той металлической бочке.

– Я приготовлю! – Вика схватила тушки и нанизала на металлические спицы. Сделала она это довольно умело.

Лёша разжёг костёр из нескольких газет и деревянных обломков. Вика положила на бортики бочки шампуры. Крысы мгновенно вспыхнули. Едкий запах палёной шерсти ударил в нос.

– А их с шерстью жарят?

– Нет, наверное…

Лёша разрезал готовую крысу раскладным ножиком покойника. Она подгорела. Внутренности запеклись. Заплесневелый сухарь казался райским деликатесом по сравнению с жёстким, жилистым мясом, полным маленьких костей. Но это была еда. Настоящая еда! После трёх дней голода…