Они не пройдут! Три бестселлера одним томом
Шрифт:
— Не… Не слышал, — просипел раненый. — Я… Я ног не чувствую… Совсем.
На перевязке уже проступало красное, связной прикрыл живот бойца гимнастеркой и осторожно прислонил его к стенке окопа. Надо было позвать санитара, Виткасин привстал к ходу сообщения и внезапно почувствовал, что его схватили за ватник.
— Ружье…
— Что? — Прохор нагнулся, чтобы лучше слышать раненого.
— Танки… Идут… — с трудом выговорил бронебойщик. — Бери ружье, манс.
Прохор посмотрел в побелевшее под маской из грязи лицо и медленно кивнул. Из земли торчал ствол с квадратным дульным тормозом, обмотанным от грязи тряпкой, и Виткасин принялся разгребать липкую кашу, чтобы достать ПТРД. Длинное противотанковое ружье не поместилось в окопе целиком, и казенную часть, прикрытую шинелью, бронебойщики выдвинули в ход сообщения. Прохор с трудом поднял громоздкое оружие и выставил его на бруствер. В полузасыпанной нише нашлись огромные патроны, и только тут связной в отчаянии понял, что не знает, как из этого стрелять.
— Подними меня, — хрипло приказал бронебойщик, — на бруствер… Ну!
Танки ползли на позиции взвода, время от времени останавливаясь для выстрела, ближний был уже в полукилометре.
— Тебе нельзя двигаться! — спокойствие впервые изменило Прохору.
— Я уже… готов, — раненый сгреб пригоршню грязного снега и жадно проглотил. — Подними меня.
Виткасин медленно кивнул и, подхватив бойца под руки, уложил рядом с ружьем. Давно, еще в той, лесной жизни, дед Прохора, почувствовав приближение смерти, велел отнести его в лесной лабаз и вернуться через три дня. Седой охотник понимал, что жизнь его подошла к концу, и хотел уйти спокойно, без суеты. Русский воин был совсем не похож на старика манси, но тоже знал, что умирает, и хотел сделать это достойно.
— Запоминай…
Со сдавленным хрипом бронебойщик открыл затвор и вложил патрон в патронник, руки уже не слушались, и он попал лишь со второго раза. Затвор с лязгом встал на место.
— Заряжено, — раненый отвалился в сторону. — Отдача сильная… Наводи чуть левее… И ниже…
Прохор прижал подушку приклада к плечу и, поведя стволом, поймал в прицел передний танк.
— В броню не бей… Не пробьешь, — голос раненого звучал все тише, Виткасин с трудом разбирал слова. — По щелям…
Связной кивнул и снова взял на прицел серую коробку. Бронебойщик сказал: бить по щелям, но по каким? До танка было метров триста, даже с его глазами — глазами лесного стрелка, он не мог найти слабое место. Танк остановился, пушка плюнула огнем, и где-то за спиной ударил разрыв. Машина дернулась и снова поползла вперед, Виткасин продолжал вести ее, чуть доворачивая длинный ствол.
— Манс… Тебя как зовут? — хрипло спросил вдруг бронебойщик.
— Манси, — напряженно ответил Виткасин, следя за подползающим танком. — Я — манси. Зовут Прохором.
Теперь открыли огонь дальние машины, на опушке рухнула срубленная снарядом высокая, стройная береза. Наша сторона пока молчала, не отвечая ни выстрелом.
— Прохор… — сипло сказал раненый, — я — Лешка…
— Лешка…
В поле бежавшие за танками немецкие пулеметчики развернули свое оружие, и над головами красноармейцев к линии старых окопов понеслись струи свинца.
— Ты смелый, Лешка. — Виткасин не знал, что тут еще сказать, а молчать не мог.
Не дождавшись ответа, связной повернулся к раненому. Алексей лежал, положив голову на руку, словно спал после тяжелого дня.
— Леша… Алексей!
Прохор видел смерть, но впервые человек умер рядом, почти у него на руках. Десять минут назад Алексей был здоров и силен — боец, как и сам манси. Теперь бронебойщик стал мертвым — не дышал, не говорил, не жил. Связной зубами впился в ладонь левой руки и стискивал челюсти, пока в рот не потекла горячая кровь. Алексей был смелый человек, воин, он передал Виткасину свое оружие и свой долг, и этот долг Прохору надлежало исполнить, так учили его отец и дед. Двести метров… Куда стрелять? Куда?!!
Трясущимися пальцами Николай расстегнул ватник, затем сдернул с головы шапку, вытер ладонью пот со лба. Земля дрожала, он слышал рев немецкого мотора — близко, совсем близко, он слышал крики немцев, что бежали за танком, и понял, что опоздал. Немецкая машина шла в стороне от окопа, и если даже политрук Трифонов и красноармеец Шумов сейчас поднимутся и побегут наперерез, их свалят на месте. Шансов не осталось, но это ничего не меняло, они должны были хотя бы попытаться.
— Сейчас, Ваня, сейчас, — шептал Николай, забыв, что оглохший боец ничего не слышит, — сейчас мы его, суку…
Прерывистый гул немецких пулеметов на мгновение захлебнулся, перекрытый родным грохотом «максима». Укрытый на фланге берестовского взвода, он ждал, пока немцы не войдут в намеченный еще вчера сектор обстрела, и теперь резал их длинными очередями во фланг, заставляя залечь, отсекая от танков. Трифонов понял, что другой возможности у них не будет.
— Давай, Ваня! — не своим голосом завопил политрук. — Давай!
Оскальзываясь, он вылез из полузасыпанного окопа и, сжимая в обеих руках по бутылке, бросился наперерез немецкой машине.
Танк подошел близко, очень близко, сквозь прорезь прицела Виткасин видел каждую мелочь — заклепки на лобовой плите, стволы пулеметов, фары на крыльях. Немецкая машина была выкрашена в серый цвет, но русская грязь, облепившая броню, сделала ее рыжей почти по башню. Прохор водил стволом, лихорадочно ища слабое место в стальной шкуре врага. Боец видел, как огонь «максима» прижал к земле немецкую пехоту. Задние танки остановились и перенесли огонь вправо, стремясь подавить пулемет, но головной продолжал ползти вперед, еще полтораста метров — и начнет давить взвод в окопах. Манси стиснул зубы в бессильной ярости, он уже готов был стрелять наугад, в надежде если не повредить, то хотя бы отвлечь немца. Внезапно броневая заслонка на смотровом приборе водителя сдвинулась, и Виткасин понял, что удача с ним. Глина залепила бронестекло, и немецкий танкист поднял створку, чтобы видеть, куда ведет машину. Прохор навел ружье точно в середину щели и плавно спустил курок. Отдача толкнула маленького бойца назад, он видел, как пуля ушла выше, ударив в верхнюю заслонку. Затвор откатился назад, выбросив гильзу, и Виткасин лихорадочно перезарядил оружие. Немец слышал попадание, счет шел на секунды, но теперь манси знал, как наводить. Прохор прижал приклад к плечу, придерживая его левой рукой, и тщательно прицелился.