Они окружали Сталина
Шрифт:
Почти все члены Президиума ЦК были против. Микоян не поддержал Хрущева, но и не выступил против. Однако Хрущев вернулся к этому вопросу уже во время работы самого съезда. Он заявил, что он обратится за решением к делегатам съезда. После трудных дискуссий с членами Президиума было решено, что Хрущев сделает доклад о Сталине на последнем заседании съезда, уже после выборов ЦК. Но еще раньше, за десять дней до того как Хрущев прочитал свой знаменитый секретный доклад, именно Микоян неожиданно, но вполне определенно и остро поставил вопрос о злоупотреблении Сталина властью. «В течение примерно 20 лет, – сказал Микоян, – у нас фактически не было коллективного руководства, процветал культ личности». Микоян подверг критике многие ошибки Сталина во внешней политике и заявил, что «Краткий курс истории ВКП(б)» неудовлетворительно освещает историю партии и что много ошибок имеется в работе Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР». Микоян не только сказал несколько теплых слов о Косиоре и Антонове-Овсеенко, репрессированных и погибших в конце 30-х годов, но и в более общей форме заявил, что в СССР нет еще настоящих марксистских трудов по истории гражданской войны и что многие
130
XX съезд Коммунистической партии Советского Союза. 14–25 февраля 1956 года. Стенографический отчет. М., 1956. Т. 1. С. 302, 323, 325, 326.
В своей книге «Великий поворот» бывший корреспондент итальянской коммунистической газеты «Унита» Дж. Боффо так описывал выступление Микояна:
«Микоян говорил страстно, быстро, наполовину глотая слова, как будто он боялся, что у него не хватит времени сказать все, что он хочет. Было очень трудно следить за его речью. Но даже немногих фраз в начале речи было достаточно, чтобы захватить общее внимание. Царило абсолютное молчание. Имя Сталина было упомянуто в его речи только один раз. Но критические замечания по адресу умершего вождя были почти свирепы в их категорической определенности. В предшествовавших речах не было ничего подобного этому решительному осуждению. Когда он кончил говорить, зал был охвачен возбуждением. Делегаты громко обменивались мнениями. Следующего оратора никто не слушал» [131] .
131
Цит. по газете «Русская мысль» (Париж). 1976. 5 февр.
После XX съезда именно Микоян руководил формированием примерно ста комиссий, которые должны были выехать во все лагеря и места заключения СССР, чтобы быстро осуществить пересмотр обвинений политических заключенных. Прокуратура СССР, которая до сих пор медленно занималась реабилитацией, вначале возражала против создания таких комиссий, наделенных правами реабилитации и помилования. Но после вмешательства Микояна Генеральный прокурор СССР Р. А. Руденко уступил. Однако тот же Микоян в своих выступлениях перед общественностью настойчиво призывал к соблюдению осторожности и умеренности в критике Сталина. Когда на собрании московской интеллигенции некоторые писатели горячо и убедительно требовали расширения и углубления критики культа личности, Микоян не сдержался и крикнул одному из ораторов: «Вы хотите раскачать стихию?!» [132]
132
Свирский Г. На лобном месте. Лондон, 1979. С. 136.
В октябре 1956 года во время политического кризиса в Польше Микоян первым прибыл в Варшаву для оценки его масштабов и характера. В начале ноября, в дни восстания в Будапеште, Микоян вместе с Сусловым и Жуковым принимал решения, которые привели к его подавлению и формированию новых органов партийного и государственного руководства Венгрии.
Известно, что Микоян был дружен с Б. П. Шеболдаевым, сменившим его как партийный лидер Северного Кавказа. В 1937 году Шеболдаев был расстрелян, и Микоян молча воспринял это известие. Но в 1956 году после реабилитации Шеболдаева Микоян пригласил к себе сына погибшего друга и долго говорил ему о том, каким хорошим человеком и большевиком был его отец, с которым они вместе работали еще в Бакинской коммуне 1918 года.
Светлана Аллилуева в своей книге «Только один год» рассказывает, что уже после XX съезда КПСС она была приглашена в гости к Микояну, и тот подарил ей красивый медальон с портретом Сталина.
От июньскогоПленума доXXIIсъезда КПСС
На июньском (1957 года) Пленуме ЦК КПСС, так же как и на предшествовавшем ему заседании Президиума ЦК, Микоян твердо стоял на стороне Н. С. Хрущева. Только на Пленуме он выступал дважды и говорил каждый раз больше часа. В сущности, из членов сталинского Политбюро Микоян оказался единственным человеком, который поддержал Хрущева. После июньского Пленума Анастас Иванович входил в число трех-четырех наиболее влиятельных людей в партии и государстве. Он часто выполнял ответственные дипломатические поручения, совершая официальные и неофициальные поездки в Индию, Пакистан, Китай и некоторые другие страны. В январе 1959 года Микоян прибыл в США, чтобы открыть советскую выставку и провести переговоры о возможном визите Н. С. Хрущева в Америку. Он часто и успешно выступал в различных аудиториях в США, и ему даже задали в шутку вопрос: не собирается ли он выставить свою кандидатуру в сенат? He слишком успешной была лишь встреча Микояна с руководством американских профсоюзов, где его встретили не особенно дружелюбно и почти загнали в угол вопросами. В конце встречи Микоян с удивлением заметил: «Руководители американских профсоюзов относятся к Советскому Союзу более враждебно, чем американские капиталисты, с которыми я встречался» [133] .
133
Цит. по: New Lider. 1959. 3 feb.
Микоян оказался первым из советских руководителей, посетивших Кубу после победы там революции. На встречи с Микояном и Кастро стекались громадные толпы кубинцев. Анастас Иванович вел переговоры о советском кредите
На XXII съезде партии выступление Микояна не было в центре внимания, он мало говорил о преступлениях Сталина, но критиковал антипартийную группу Молотова, Маленкова, Кагановича.
Хрущев нередко привлекал Микояна и к решению различных идеологических вопросов. Именно Микояну было, например, поручено разобраться в деле академика А. М. Деборина. Деборин был одним из наиболее известных советских философов 20-х годов, видным организатором философского образования в стране. Он создал свою группу «диалектиков», или «деборинскую школу», которая вела активную дискуссию против так называемых «механистов». По инициативе Сталина школа Деборина была вначале идейно опорочена как группа «меньшевиствующих идеалистов», а в конце 30-х годов почти все «деборинцы» были репрессированы. Самого академика не тронули, но он не имел возможности ни выступать, ни печататься. Микоян, конечно, и сам не понимал, что означает словосочетание «меньшевиствующий идеализм». Однако он не стал разбираться в хитросплетениях философских дискуссий 20-х годов или добиваться формальной отмены постановлений ЦК партии по философским вопросам, но дал указание опубликовать ряд больших работ Деборина по истории социологии и философии, которые были написаны еще в 30– 40-е годы. Деборину дали также возможность вести группу аспирантов.
Получив от Твардовского рукопись повести Л. Солженицына «Один день Ивана Денисовича», Хрущев не только сам прочел ее, но и дал Микояну. Тот высказался положительно о публикации повести, после чего Хрущев передал решение этого вопроса на рассмотрение Президиума ЦК КПСС.
Конечно, Микояну поручались и более трудные дела. Когда в Грозном вспыхнули беспорядки в связи с непризнанными отношениями между русским населением и возвратившимися в республику чеченцами и ингушами, именно Микоян вылетел в Чечено-Ингушскую ACCP, чтобы урегулировать конфликт. Дело обошлось без кровопролития и массовых арестов. Но на следующий, 1962 год в Новочеркасске во время волнений горожан, вызванных плохим продовольственным снабжением и повышением цен на мясо, молоко, масло и сыры, демонстрация рабочих была подавлена с помощью войск. Многие были арестованы. Позднее в частных разговорах Микоян заявлял, что лично он считал возможным провести переговоры с представителями рабочих. Невозможно установить точность этих свидетельств.
Карибский кризис
В конце 1962 года Микояну пришлось сыграть свою самую важную «роль» в мировой дипломатии. Это было в дни карибского, или кубинского, кризиса, когда СССР и США в течение нескольких дней находились на волосок от войны. За весь период после второй мировой войны мир не знал более опасного кризиса.
Карибский кризис был вызван, как известно, установкой на Кубе советских ракет среднего радиуса действия, оснащенных ядерным оружием. Это решение Хрущева было попыткой одним ударом изменить в пользу СССР стратегическое положение в мире и уравнять таким образом шансы СССР и США в возможностях нанесения ядерного удара с близкого расстояния. Известно, что Советский Союз был со всех сторон окружен американскими военными базами, а вдоль морских границ СССР в воздухе неизменно находились американские бомбардировщики с атомными бомбами на борту. Однако Хрущев и его советники неправильно оценили возможную реакцию США на советские действия. Неудача прямого вторжения на Кубу не остановила многочисленных попыток США свергнуть режим Фиделя Кастро. Когда президенту Кеннеди доложили данные фоторазведки, из которых было очевидно, что СССР начал размещение и монтаж на Кубе ракет «земля – земля», то Национальный Совет Безопасности США принял решение любыми средствами воспрепятствовать установлению советских ракет, которых было достаточно, чтобы в несколько минут стереть с лица земли десятки американских городов. Воздержавшись от немедленной интервенции и бомбардировки острова, чего требовали многие американские политики и военные, президент Кеннеди принял твердое решение – начать военную атаку против Кубы, если дипломатические усилия не приведут к быстрому успеху. 250 тысяч солдат и 90 тысяч морских пехотинцев стали готовиться к этой операции. Армия, флот и авиация США были подняты по тревоге во всех частях света. С одобрения западных стран США объявили морскую блокаду Кубы.
Хрущев был обеспокоен реакцией США. Он не хотел войны, но события неумолимо развивались в сторону военного конфликта. В ответ на удар по Кубе советские войска могли оккупировать Западный Берлин, но и это было бы почти наверняка началом войны с Западом. Хрущев начал поиски компромисса.
22 октября 1962 года президент Кеннеди выступил по телевидению с обращением к американскому народу, в котором подчеркнул, что блокада – это лишь первый шаг и что им отдан приказ о проведении в случае необходимости дальнейших военных действий. По свидетельству А. И. Алексеева, бывшего тогда послом СССР на Кубе, к этому времени все 42 советские ракеты и боеголовки к ним, а также воинский персонал находились на месте. Часть ракет была уже смонтирована и приведена в боевую готовность. Были также доставлены на Кубу стратегические бомбардировщики Ил-28.