Они живут рядом со мной (сборник)
Шрифт:
Но крови было немного. Пожалуй, пострадавший отделался на этот раз легкой царапиной. Большего я не узнал.
Следующая таежная ночь тоже не принесла с собой ничего нового. Рыси на этот раз не появились. Ходить следом за этими подвижными животными по раскисшему снегу было трудно, и я отказался от поисков и остался только со своими вопросами: так неужели за две ночи самцы не могли нанести друг другу того завершающего удара, который разом бы подвел итог встречи и тут же выявил победителя, неужели соперники предпочитали лишь немного поурчать, а затем мирно разойтись…
Нет, наши домашние коты не оставили бы так свои споры. После каждой ночной битвы под моим окном наш усатый вояка приходил домой в «синяках». Разорванное ухо, клочья шерсти, торчавшие по бокам и спине, — кот заявлялся домой раненым, но все-таки героем, презрительно отвергал молоко и, видимо, сдерживая кипящее в нем нетерпение, молча ждал очередной ночной схватки.
Наверное, вам приходилось видеть изодранных сельских котов. У одного уха недоставало доброй половины, распоротая когда-то щека казалась чуть ли не в два раза больше здоровой, а изодранный нос скорее походил на кусочек сморщенной картофелины. Но тем не менее у такого «героя» был поразительно наглый и надменный вид. Он побеждал соперников каждую весну, разгонял их по разным углам и только потом отправлялся предлагать свое неустрашимое сердце красавице кошке.
Именно так представлял я себе турнирные бои и других животных. Именно о таком ходе каждого турнира и говорили пока следы схваток и тетеревов и глухарей. Побеждал сильнейший. Слабый отступал и, наверное, с большим трудом спасался от грозного соперника. А если проигравшему не удавалось отступить, то не заканчивался ли его неудачный выход на ринг неизбежной гибелью?
Ведь сколько раз приходилось наблюдать, как жестока бывает встреча двух даже таких небольших птичек, как большие синицы. Две синицы, два самца, посаженные в одну клетку, обычно тут же затевали драку, и эта драка нередко оканчивалась гибелью более слабого и менее проворного соперника.
Таких убитых синиц я находил на дне клетки. А убийца-соперник воинственно вертелся на жердочке до тех пор, пока я не убирал погибшую птицу…
А злобная овчарка, которая одним ударом клыков останавливала навсегда собаку поменьше?.. Мне приходилось вмешиваться в такие схватки, грозившие убийством, приходилось спасать обреченных животных, но ни разу ни на болоте, где встречались и вели свои бои глухари, ни на лесной поляне, где устраивали свой ток тетерева, не находил я погибших птиц. Не приходилось мне встречать и медведей, растерзанных соперниками во время весенних боев из-за самки, хотя не раз находился я неподалеку от таких мест, где встречались эти звери во время своего медвежьего гона. И только редкие рассказы о том, как волки расправляются друг с другом во время весеннего гона, все-таки заставляли задумываться, а не бывают ли бои диких животных так же жестоки, как драки синиц, заточенных в клетку…
Я не всегда верю рассказам о кровожадных волках и медведях. Вы помните утверждение, уже встречавшееся нам с вами, будто самец-медведь не прочь растерзать даже своего собственного сына? А помните нашу встречу в тайге с небольшим медвежонком, который преспокойно потеснил взрослого сердитого медведя и отобрал у него часть «дома»? Вы помните наш рассказ о мирных гориллах, которые в клетке становятся вдруг убийцами жены и детей?..
Так давайте еще раз повторим наше правило — поведение животных в клетке никак не может быть эталоном их поведения в природе. Да ведь и наше поведение, поведение людей, порой весьма значительно меняется в зависимости от того, где мы в данный момент находимся.
Вы помните, как родители говорили нам, что мы не умеем вести себя в гостях, в общественном месте, что в театре мы ведем себя так же безобразно, как на улице с мальчишками. И мы прислушивались к старшим, старались изменить свое поведение так, чтобы оно было приемлемо для других.
Увы, рядом с синицами нет воспитателя-наставника — у них есть свои законы поведения — законы территории, законы обеденного стола. Человек нарушил эти законы, поместив в маленькую клетку двух птиц, и природа больших синиц, птиц агрессивных, подвижных, взбунтовалась, возникли недоразумения, птицы-индивидуалисты не пожелали мириться с присутствием друг друга, и спор жестоко разрешился.
Наверное, и на свободе большие синицы могут встретиться в смертельной схватке, но дело в том, что более слабый собрат вряд ли осмелится вступить в бой, а тем более продолжить его — он, пожалуй, просто отступит, сбежит, поняв сразу, что его соперник грозен. Ведь убегают же от грозного пса собаки поменьше, не дожидаясь расправы, ведь боятся же нашего кота-разбойника коты-соседи. Стоит в погожий день выбраться нашему коту на крыльцо, как другие мяукающие обитатели проулка быстренько-быстренько убираются подобру-поздорову.
Почему же весной эти трусливые коты отваживаются вступить в драку и помериться силами с грозным соперником? Почему не боятся они в марте потерпеть серьезное поражение, а то и погибнуть от клыков нашего кота — клыки кота страшное оружие: одичавший кот становится грозой леса, становится врагом не только крошечных птенцов, но и таких птиц, как рябчики и тетерева… А что, если у животных-соперников всегда есть пути к отступлению? Ведь существует же у собак «белый флаг», который выкидывает проигравший поединок…
Я не раз наблюдал, как собаки нашей деревушки отправлялись походом на соседнее село. Они собирались еще с утра на задворках и медленной колонной тянулись по лесной дороге туда, где предстояла жаркая битва.
Там, в другом селе, тоже жили собаки, и большие, и маленькие, разномастные деревенские псы. У них тоже были и воины и вожаки. Наши собаки, наверное, знали об этом, но все-таки смело шли своим военным походом на чужие владения.
Из похода собаки всегда возвращались усталыми, а порой среди них было и достаточно раненых. Раненые долго потом зализывали свои раны, но проходило совсем немного времени, и рейд в хозяйство соседей повторялся.
Однажды я засиделся в гостях в той самой деревушке, куда как раз наши псы и хаживали военными походами, и мне посчастливилось совсем близко понаблюдать за громкой битвой двух враждующих армий.
Еще издали я заметил, как по дороге приближается походная колонна. Потом колонна остановилась и перестроилась в развернутую шеренгу. Отряд будто ждал удобного случая для нападения, и впереди своих воинов, как Наполеон на барабане, восседал на собственном хвосте наш Моряк.
Моряк был вожаком. Чужая крепость молчала. Завоеватели чуть шевельнулись, приподнялись и по одному стали покидать строй и незаметно вливаться в чужую улицу… И наконец первая встреча с неприятелем. Противник испугался, поджал хвост и побежал, а следом за ним стремительно и молча понеслись наши псы.