Они
Шрифт:
– Что это? – спросил Андрей.
– Переверни.
Андрей перевернул и прочитал:
– АВРИ.
Алексей не стал дожидаться вопроса и рассказал о краже и чудесном возвращении кошелька.
– Ничего не пропало. Бумажка лежала среди банкнот.
– Неплохо было бы узнать, что это все значит.
– Ну, тебе и карты в руки. – Леша встал и посмотрел на дом. – Что-то не так с МОИМ домом. – Развернулся и пошел к сараю.
Андрей покрутил бумажку в руке, потом убрал ее в карман.
«Даже если придется встретиться со всеми цыганами Тульской области, я узнаю, что значат эти слова».
Жанна
Страхова взяла с мойки размороженную курицу и вымыла ее. Обтерла бумажными полотенцами и положила на блюдо. Теперь тушка не напоминала ей труп младенца. Она напомнила ей об обнаженности и сексе. Странные ассоциации, но настолько яркие, что Жанна даже почувствовала легкое головокружение.
«Возьми себя в руки! Ведешь себя, как шлюха!»
Совесть проснулась.
Жанна подошла к раковине и умылась. Холодная вода ненадолго вернула ее на землю. Но взгляд на курицу заставил ее сорваться с места, и она понеслась на второй этаж. Она подбежала к спальне, перевела дыхание и тихо открыла дверь. Леша навешивал двери на шкаф.
– Привет. – Жанна кокетливо оперлась о стену. – Что делаешь?
Алексей улыбнулся.
– Грибы собираю. А ты?
– А я ягоды. – Жанна дернула пояс, повела плечами, и легкий халатик упал к ее ногам. – Присоединишься?
– Почему бы и нет? – Леша отложил отвертку и подошел к жене.
Она больше не смогла себя сдерживать. Обвивая мужа руками и ногами, Жанна набросилась на него. Он пошатнулся, и они упали на кровать. Она рвала на нем одежды, хрипела, как животное, и царапалась. Леша не отставал от нее. Они резвились будто два диких зверя на лугу. Кусались и царапались, визжали и рычали. Боль приносила небывалое наслаждение. Леша укусил Жанну за плечо, кровь тоненькой струйкой побежала к локтю.
Через десять минут они лежали обессиленные, на лицах читалось чувство вины. Алексей повернулся к жене.
– Жан?
– Да. – Она продолжала смотреть в потолок.
– Ты тоже это чувствуешь?
– Что это?
– Что нас используют.
Жанна повернулась к нему и посмотрела так, будто он звонко пернул на собрании ТСЖ.
– Ты в своем уме? Не говори глупостей.
Она встала, надела халат и вышла из комнаты. Леша остался лежать с чувством, будто его окунули в дерьмо.
Жанна заглянула в детскую. Алена лежала на кровати.
– Привет. Ты почему еще не встала?
Кроха посмотрела на мать и снова уставилась в потолок.
– Ты себя хорошо чувствуешь?
– Все хорошо. Просто нам нужно немного времени, чтобы привыкнуть.
Жанна села рядом. Потрогала лоб. Температуры не было.
– А ты разве еще не привыкла?
– Нет.
– Послушай, малышка, если ты проведешь много времени в постели, то так и не сможешь привыкнуть к нашему дому.
Алена посмотрела на нее так, будто Жанна отобрала у нее любимую куклу и назвала ее своей.
– Ты точно хорошо себя чувствуешь?
«Ты тоже это чувствуешь? – вспомнила Страхова. – Нас используют».
– Все хорошо, – ответила Алена.
– Ну ладно, – Жанна встала, – давай привыкай.
Несмотря на шутливый тон, Страховой было не до смеха. С ее ребенком что-то не то. Заболела или это запоздалая реакция на смерть кролика?
Жанна вышла из детской и направилась к лестнице.
«Надо будет купить ей какой-нибудь подарок, – подумала она. – Может, щенка. И ни в коем случае не называть его Бэби. Мало ли что».
Цыган нигде не было. Андрей побывал и на крытом рынке, и даже успел съездить в Новомосковск на вокзал. Будто выехали все. Андрей жутко проголодался, поэтому припарковал «Солярис» у первого же кафе. Еще раз осмотрел местность у парковки. Метрах в пятидесяти расположилась мойка. Два скучающих работника сидели за круглым садовым столиком. Нет. Цыгане точно эмигрировали в теплые страны. Почему, когда у тебя куча дел, они тут как тут – погадать, всю правду рассказать, ничего не утаить, а когда у тебя и дел-то никаких нет, кроме как найти хотя бы одного представителя этого свободолюбивого народа, их днем с огнем не сыщешь?
Андрей подошел к прилавку, взглянул на меню, прикинул примерную стоимость обеда и подошел к девушке в красном переднике.
– Чего желаете? – улыбнулась девица.
«А она даже очень ничего», – подумал Андрей после того, как мысленно раздел ее, а красный передник и вовсе забросил с глаз долой.
– Желаю… – на языке крутились одни пошлости. – Борщ, картофель жареный по-деревенски, три кусочка ржаного хлеба и стакан чая. И давайте закрепим все это вашим телефончиком на салфетке.
Зачем он это сказал? Давненько тебя не ласкали, боец. Было уже поздно. Девушка одарила его оценивающим взглядом (может, тоже раздевает?) и произнесла:
– Садитесь. Я принесу.
По ее тону можно было понять, что салфетки будут чистыми, в лучшем случае.
Андрей сел за второй столик у прилавка, спиной к выходу. В окно хорошо просматривалась парковка и отцовский «Солярис». Андрея порадовал тот факт, что их машина едва ли не самая лучшая из стоявших у кафе. Хотя он не мог понять выбор отца. Для мужчины, по мнению Андрея, нужна машина посолидней. Наверняка выбор пал именно на этот не совсем мужской автомобиль только из-за сравнительно низкой цены. Вообще в Новомосковске, конечно, встречались неплохие иномарки, но их процент был весьма невелик. Андрей из автобуса наблюдал, когда ехал сюда из Москвы, как иномарки постепенно замещались отечественными «тазиками». Чем дальше от столицы, тем чаще мелькали родные «Жигули».
– Ваш заказ.
Андрей повернулся на голос. Официант-продавец выставляла на стол блюда. Когда она ушла, Страхов принялся разглядывать свой заказ. В первую очередь его беспокоило состояние салфеток. Судя по довольному виду девушки, она могла в них и высморкаться. Открыв первую же, он приятно удивился. Красивым почерком были выведены цифры и имя. Он улыбнулся и убрал салфетку в карман. Андрей взял ложку и начал есть борщ.
Он уже не думал о социальной несправедливости и позабыл об отзывчивости официантки. Его интересовало, где он возьмет переводчика трех долбаных слов, которые врезались в его память, словно металлическая пластина, вживленная в голову отца.