Оникс и слоновая кость
Шрифт:
Там она нашла три амбразуры, расположенные священным треугольником, поместила в каждую по камню, шепотом молясь, чтобы магия амбразур еще действовала. Если фундамент древней башни просел, это могло плохо отразиться на чарах. Положив последний камень, Кейт произнесла заклинание и, затаив дыхание, стала ждать. Наконец возник мерцающий барьер. Впервые за несколько часов она вздохнула спокойно. Внешняя угроза осталась за стеной.
Теперь надо было разобраться с той, что находилась внутри.
Борясь с усталостью, Кейт спустилась на первый этаж. Корвин лежал
– Пожалуйста, не умирай, – шептала она, подходя к нему.
Кейт потащила его из стойла, морщась от того, как грубо с ним обходится. Но иначе не получалось. Корвин был неподъемным, словно налился драконьим ядом. Она дотронулась рукой до его лба: он пылал от лихорадки. Принц приоткрыл глаза и тут же закрыл. Вскоре дыхание сделалось глубоким. Кейт надеялась, что он действительно уснул. Ей бы очень не хотелось, чтобы Корвин сейчас бодрствовал.
Набравшись смелости, она расстегнула его ремень и пуговицы на рубашке и осторожно сняла ее. На запястьях принц носил короткие кожаные наручи. Она развязала их и увидела на правой руке татуировку: ястреб с зажатым в когтях щитом. Татуировка выглядела знакомой, но Кейт не смогла вспомнить, где видела такую. Она почему-то занервничала. Сколько же лет прошло со дня их последней встречи? Тогда у Корвина не было никаких татуировок, она это точно знала.
«Теперь он – совершенно другой человек, – напомнила себе Кейт. – Как и я».
С нательником справиться оказалось не так-то просто, его нужно было снимать через голову. Корвин застонал: местами ткань присохла к ранам. Наконец Кейт отбросила нательник, стараясь не думать о его наготе и сосредоточиться на ранах, которые требовалось промыть, но ее щеки все равно запылали румянцем. Несмотря на горячечную красноту, кожа принца осталась гладкой и нежной там, где не было ран. Разве что полоска темных жестких волосков сбегала от пупка под пояс бриджей.
Кейт принесла воды из колодца, присела рядом. Дрожащими руками принялась протирать его увечья. Она полила водой на глубокие колотые раны на плече, отчего Корвин вздрогнул и очнулся, но тут же вновь потерял сознание. Промыв их, насколько это было возможно, Кейт достала из седельной сумки баночку с мазью. Снадобье, вообще-то, предназначалась для лошадей, но она решила, что вреда не будет. Уж во всяком случае, это будет лучше драконьего яда. Она начала осторожно смазывать раны. Кожа Корвина пылала. Надо было смочить какие-нибудь тряпки и накрыть его, чтобы не сгорел от лихорадки. Сама Кейт уже замерзала, однако разводить огонь не решалась.
Она так сосредоточилась на своем занятии, что не заметила, когда Корвин пришел в себя.
– Щекотно, – вдруг пробормотал он и перехватил ее ладонь над своей обнаженной грудью.
Его пальцы были слабы, но их прикосновение оказалось неожиданно тяжелым. Кейт ощутила дрожь в руке. Она удивленно посмотрела на юношу. Впервые за несколько жутких часов он произнес нечто членораздельное.
– Извини, Корвин, – проговорила
– Тебе не за что извиняться, Кейт… Малышка Кейт, Кейт-Изменница…
Кейт дернулась, услышав ненавистную кличку. Она всмотрелась в его лицо, пытаясь понять, намеренно он ее обидел или нет. Однако взгляд принца опять затуманился. Кейт подождала, не скажет ли он что-нибудь еще. Корвин молчал, и она продолжила наносить мазь.
Через некоторое время принц прохрипел:
– Ты такая красивая, Кейт Брайтон, я тебе это уже говорил?
«Однажды. Когда поцеловал меня в первый раз», – подумала она, и сердце забилось быстрее. Она воровато покосилась на его лицо. Его небесно-голубые глаза, пристально глядевшие на нее, были по-прежнему прекрасны. Вот только белки теперь были мутными и покрасневшими. Кейт отвернулась.
– Я должен был бы говорить тебе об этом каждый день, – добавил Корвин.
Впервые за два последних года в душе Кейт пробудились теплые воспоминания.
– А эта твоя улыбка краешком губ… Как давно я не видел ее наяву… лишь во сне.
Она во все глаза смотрела на него. Принц говорил неразборчиво, с первого взгляда было ясно, что он бредит, и все же слова заставили сердце Кейт трепетать. Жестоко было напоминать ей о том, что никогда больше не повторится.
– Твой отец… он совершил… то, что совершил, и все испортил.
Потрясенная Кейт замерла. Она понимала, что Корвин бредит, может быть, даже умирает, но он говорил о событиях, которые давно ее интересовали. Когда-то она умоляла его все ей рассказать. Кейт охватило непреодолимое искушение. Слишком долго она ждала, чтобы узнать правду о той ночи, выяснить, что он видел. С арестованным отцом Кейт повидаться не разрешили. Корвин был единственной ее надеждой, однако тогда он наотрез отказался что-либо объяснять.
– Не хочу ранить тебя правдой, Кейт, – сказал он. – Твой отец напал на моего и едва не убил. Неужели этого недостаточно?
Нет, недостаточно. Правда была единственным способом раз и навсегда положить конец мучениям. Корвин лежал с открытыми глазами, невидящий взгляд метался в горячке. Кейт знала, что поступает дурно. Не дело, пользуясь тем, что он слишком слаб, чтобы отказать ей, выпытывать то, что он скрывал от нее. К тому же все, что он ей скажет в помутнении рассудка, может оказаться преувеличением, а то и ложью. Однако другого шанса могло не представиться. Она во что бы то ни стало должна была узнать правду и обрести наконец мир в душе.
– Значит, мой отец все испортил? – Кейт улыбнулась краешком губ, в точности, как описал Корвин. – Я никогда толком не понимала, что там произошло. Расскажите мне, Ваше Высочество.
– Корвин, – пробормотал он. – Для тебя я всегда просто Корвин, моя маленькая Кейт.
Она сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, успокаивая дрожь.
– Корвин, – согласно повторила она; звук его имени причинял странную боль. – Пожалуйста, Корвин, расскажи мне, что произошло той ночью. Расскажи все.