Оно
Шрифт:
– Я никому об этом не рассказывал, – сказал Геффин низким и приятным голосом. – Когда я работал в скорой помощи.., вы, наверное, подумали, что я сейчас начну заливать.., нет, я видел не меньше двух десятков избитых женщин каждую неделю. Лечением еще по крайней мере двадцати женщин занимались студенты. Итак, послушайте, здесь на столе стоит телефон. Вот вам десять центов. Позвоните на Шестую улицу, назовите свое имя и адрес, расскажите им, что произошло и кто это сделал. Потом повесьте трубку, и я достану бутылку бурбона, которая у меня всегда стоит здесь, в картотеке – чисто для медицинских целей,
Кэй болезненно улыбнулась.
– Я ценю ваше предложение, – сказала она, – но я – пас. Сейчас, по крайней мере.
– Ага, – произнес он. – Но когда придете домой, хорошенько посмотрите на себя в зеркало, мисс Макколл. Кто бы это ни был, но отделал он вас хорошо.
И тут она заплакала, потому что не могла больше сдерживаться. Том Роган позвонил ей около полудня на следующий день после того, как Беверли отправилась в безопасное место. Он хотел знать, виделась ли Кэй с его женой. Он говорил спокойно, обстоятельно, не вызывал ни малейшего раздражения. Кэй сказала ему, что не видела Беверли уже почти две недели. Том поблагодарил ее и повесил трубку. Около часа, в то время, когда она занималась, раздался звонок в дверь. Она пошла открывать.
– Кто там?
– Цветы, мэм, – ответил высокий голос, и как было глупо с ее стороны не разобрать плохой фальцет Тома. Как глупо было поверить, что Том так легко сдастся, как глупо было с ее стороны снять цепочку перед тем, как открыть дверь.
Он вошел, и она только успела сказать: «Ты, убирайся отсю...», как Том размахнулся и влепил ей кулаком в правый глаз. Глаз сразу же заплыл, а в голове словно раздался раскат грома. Она поползла по прихожей, цепляясь за вещи и пытаясь подняться. Хрупкая ваза с одинокой розой разлетелась вдребезги, вешалка опрокинулась. Когда Том закрыл входную дверь и направился к ней, она споткнулась и снова чуть не упала.
– Убирайся отсюда! – крикнула она.
– Как только ты мне скажешь, где она, – сказал Том, направляясь к ней через прихожую. Словно сквозь туман она вдруг подумала, что Том плохо выглядит. На самом деле, правильнее было сказать: ужасно выглядит, и она почувствовала, что ее стремительно охватила смутная, но дикая радость. Что бы Том ни сделал с Бев, похоже, она сполна расквиталась с ним. Достаточно того, что он с ног сбился, разыскивая Бев, и как бы то ни было, теперь ой выглядит так, будто его место в психиатрической лечебнице.
Выглядел он посредственно и был очень зол.
Кэй с трудом поднялась на ноги и попятилась, не сводя с него глаз, как с дикого животного, сбежавшего из клетки.
– Я же сказала тебе, что не видела ее, правда, – сказала она. – А теперь убирайся отсюда, пока я не позвонила в полицию.
– Ты видела ее, – сказал Том. Он сделал попытку усмехнуться распухшими губами. Она увидела, что у него странные неровные зубы. Несколько передних зубов не хватало. – Я звоню и говорю тебе, что не знаю, где находится Бев. Ты отвечаешь, что не видела ее уже две недели. Ничего не спрашиваешь, хотя мне известно, как ты ненавидишь мой характер. Ну, где она? Рассказывай или ты язык
Кэй повернулась и побежала в конец прихожей, намереваясь спрятаться в маленькой гостиной. Она бросила взгляд на створки двери из красного дерева, закрытой на потайной замок, и повернула штырек. Она добралась до двери раньше его – он хромал, но не успела она захлопнуть дверь, как он протиснулся между створками. Одним стремительным движением он ворвался в комнату. Она повернулась, чтобы снова убежать, но он схватил ее за платье и так сильно рванул, что разорвал его по всей спине до самой талии. Это платье сшила твоя жена, ты, дерьмо, -подумала она безо всякой связи и обернулась.
– Где она?
Кэй замахнулась и влепила ему такую пощечину, что его голова откинулась назад и рана на левой половине лица снова начала кровоточить. Он схватил ее за волосы и ударил кулаком в лицо. На мгновение она почувствовала, что ее нос будто взорвался. Она закричала, вздохнула, чтобы снова закричать, и закашлялась, захлебываясь собственной кровью. Ее охватил настоящий ужас. Она не знала, что на свете может существовать такой ужас. Этот сумасшедший сукин сын собирается ее убить.
Она кричала, кричала, и тогда его кулак врезался ей прямо в живот. Задохнувшись, она стала ловить воздух ртом, кашляя и захлебываясь одновременно. В тот ужасный момент ей показалось, что она вот-вот задохнется.
– Где она?
Кэй замотала головой.
– Не.., видела ее, – выдохнула она. – Полиция.., ты сядешь в тюрьму.., засранец...
Он резко ударил ее по ногам, и она почувствовала, как что-то отдалось в плечах. Боль была сильной, такой сильной, что вызывала ужас. Он скрутил ей руку за спину, и она, закусив нижнюю губу, пообещала сама себе, что больше не будет кричать.
– Где она?
Кэй покачала головой.
Он опять резко дернул вверх ее руку так сильно, что она услышала, как он хрюкнул. Он тяжело дышал ей в ухо. Она почувствовала, как сжатый кулак ее правой руки коснулся левой лопатки, и снова закричала от нестерпимой боли в плече.
– Где она?
– ..знаю...
– Что?
– Я не ЗНАЮ!
Он отпустил ее и оттолкнул. Она, всхлипывая, уселась на пол, из носа текли кровь и сопли. В голове стоял почти музыкальный треск и, когда она подняла голову, Том склонился над ней. Он отбил у вазы из уотерфордского хрусталя горлышко и теперь держал в руке нижнюю часть вазы. Острый зазубренный край находился всего в нескольких дюймах от ее лица. Она уставилась на вазу словно зачарованная.
– Давай я тебе кое-что объясню, – сказал он, часто и тяжело дыша, и она почувствовала тепло от его дыхания. – Ты скажешь мне, куда она поехала, или я размажу твое личико прямо по полу. Даю тебе три секунды, может быть, меньше. Когда я зол, для меня время движется быстрее.
Мое лицо, -подумала она, и это заставило ее сдаться окончательно или отступить, если так больше нравится; она подумала об этом чудовище с зазубренным куском уотерфордской вазы, собирающемся порезать ей лицо.