Оно
Шрифт:
— Пошли да-альше.
Они отвернулись от черноты и зашагали по коридору. В него выходили три двери, две — с грязно-белыми фарфоровыми ручками, третья — с дырой, через которую проходила ось ручки. Билл схватился за первую ручку, повернул, открыл дверь. Бев держалась вплотную, подняв «Яблочко».
Бен отпрянул, чувствуя, что остальные делают то же самое, они все сгрудились за спиной Билла, как перепуганные куропатки. Дверь вела в спальню, всю обстановку которой составлял грязный, в пятнах, матрас. От стальных пружин остались одни воспоминания в виде ржавых кругов на желтой обивке матраса. За единственным окном качались и кивали
— Здесь ничего… — начал Билл, и тут же обивка начала ритмично надуваться и сдуваться, а потом резко разорвалась посередине. Черная липкая жидкость выплеснулась из матраса, еще сильнее замазала обивку, потом потекла на пол, к двери, выбрасывая длинные веревкообразные щупальца.
— Закрой ее, Билл! — прокричал Ричи. — Закрой эту гребаную дверь!
Билл захлопнул ее, оглянулся на них и кивнул:
— Пошли.
Он едва успел прикоснуться к ручке второй двери — с другой стороны узкого коридора, — когда из-за тонкого дерева донесся и начал набирать силу трескучий крик.
Даже Билл отпрянул от этого нарастающего, нечеловеческого звука. Бен чувствовал, что этот треск может свести его с ума; перед мысленным взором возник поджидающий их за дверью гигантский сверчок, как в фильме «Начало конца», где из-за радиации все насекомые стали большими, или, может, в «Черном скорпионе», или еще в одном, о муравьях в ливневой канализации Лос-Анджелеса. Он не смог бы даже убежать, если бы жуткое трещащее чудище вышибло дверь и принялось гладить его огромными волосатыми лапищами. Он смутно слышал, как рядом Эдди часто и со свистом всасывает воздух.
Крик нарастал, не теряя трескучей, насекомной составляющей. Билл отошел еще на шаг, кровь отлила от лица, глаза вылезли из орбит, губы превратились в лиловый шрам под носом.
— Застрели эту тварь, Беверли! — услышал Бен собственный крик. — Застрели ее через дверь, застрели, пока она не схватила нас! — А солнечные лучи падали на пол коридора сквозь грязное окно в дальнем конце тяжелым давящим грузом.
Беверли подняла рогатку, словно загипнотизированная, а треск становился все громче, громче, громче…
Но прежде чем она до отказа растянула резинку, Майк закричал:
— Нет! Нет, Бев! Господи! Чтоб я сдох! — И, невероятно, Майк засмеялся. Протиснулся вперед, взялся за ручку, повернул, толкнул дверь. Она со скрипом вышла из разбухшей от сырости дверной коробки. — Это же лосиная дудка. Всего лишь лосиная дудка, ничего больше. Чтобы отпугивать ворон!
За дверью они увидели пустую комнату. На полу лежала банка из-под «Стерно» с отрезанными донышками. Посередине в банке натянули вощеную веревку, концы завязали снаружи, у пробитых дырок. И хотя никакого ветра в комнате не было — единственное окно закрыто и забито досками, свет проникал только в щели отдельными лучиками, — источником этого жуткого треска, конечно же, служила банка.
Майк подошел и с силой ее пнул. Треск прекратился, как только банка полетела в дальний угол.
— Всего лишь лосиная дудка. — Он повернулся к остальным, словно извиняясь. — Мы ставим их на пугала. Пустяковина. Дешевый трюк. Но я-то не ворона. — Он посмотрел на Билла, больше не смеясь, но улыбаясь. — Я все еще боюсь Оно — думаю, мы все боимся, — но Оно тоже боится нас. И, по правде говоря, думаю, сильно боится.
Билл кивнул:
— Я то-оже т-так ду-умаю.
Они двинулись к двери в конце коридора, и когда Бен увидел,
Она, должно быть, уловила его мысль, потому что повернулась и натужно улыбнулась ему. Бен улыбнулся в ответ.
Билл потянул дверь на себя. Петли туго заскрипели и замолчали. За дверью находилось ванная комната… какая-то странная. Кто-то в ней что-то разбил — поначалу Бен понял только это. Не бутылку… а что?
Повсюду, злобно поблескивая, лежали белые крошки и осколки. Потом Бен понял. Действительно чистое безумие. Он рассмеялся. Ричи присоединился к нему.
— Кто-то разрешил дедушке пропердеться, — высказал свое предположение Эдди. Майк, смеясь, закивал. Стэн улыбнулся. Только Билл и Беверли оставались мрачными.
Пол усеивали мелкие осколки фаянса. Все, что осталось от взорвавшегося унитаза. Наклонившийся бачок стоял в луже воды. Не разбился он только потому, что туалет стоял в углу и бачок соскользнул по стенке.
Они столпились позади Билла и Беверли, под ногами хрустели осколки фаянса. «Кто бы это ни был, — подумал Бен, — унитаз он разнес вдребезги». Представил себе Генри Бауэрса, бросающего в унитаз два или три фейерверка М-80, захлопывающего крышку сиденья и удирающего со всех ног. А что еще, кроме динамита, могло так разворотить унитаз? Несколько увесистых кусков осталось, но буквально считанных. Большая часть унитаза превратилась в мелкие осколки, чем-то напоминающие дротики, какими стреляют из духовых трубок. Обои (те же гирлянды роз и танцующие эльфы) испещрили дырки. Выглядели они так, будто кто-то выстрелил из дробовика, но Бен понимал, что это все те же осколки фаянса, вогнанные в стены силой взрыва.
Ванна стояла на фигурных ножках в виде лап, и грязь долгие годы собиралась между тупых когтей. Бен заглянул в нее и увидел на дне слой песка и грязи. Сверху на них смотрела ржавая душевая головка. Раковина и шкафчик-аптечка над ней остались нетронутыми. За открытыми дверцами шкафчика они видели пустые полки с маленькими кольцами ржавчины там, где раньше стояли бутылки.
— Я бы не подходил близко, Большой Билл! — с тревогой воскликнул Ричи, и Бен оглянулся.
Билл приближался к сливному отверстию в полу, над которым раньше стоял унитаз. Он наклонился над ним… потом повернулся к остальным.
— Я с-слышу ра-аботающие на-асосы… как в Пу-устоши!
Бев подошла к Биллу. Бен шагнул за ней, и да, услышал мерное гудение. Да только, эхом проносясь по трубам, оно совсем не напоминало работу машин. Казалось, звуки эти издает что-то живое.
— О-о-оттуда Оно п-приходило. — Лицо Билла смертельно побелело, но глаза ярко сверкали от возбуждения. — Оттуда Оно п-приходило в тот де-ень, и оттуда Оно п-приходит в-всегда! Из ка-а-анализации!
Ричи покивал.
— В подвале мы Оно не увидели. Оно спустилось по лестнице. Потому что в дом приходило отсюда.