Онорино
Шрифт:
Когда кондуктор ушел, я достал из кармана перочинный нож, который мне в прошлом году подарил отец, и сказал старику:
— Возьмите, пожалуйста, это…
Но старик усмехнулся и потрепал меня рукой по волосам.
— Что уж там! Оставь себе.
Скоро поезд подошел к маленькой станции. Все пассажиры высыпали на платформу. Мой новый дедушка вынул из корзинки горсть маслин и два яблока.
— На, — сказал он, — возьми на дорогу, внучек. Да смотри, только не попади в лапы к фашистам.
Он пожелал мне счастливого
На площади у станции стояли орудия, военные повозки, везде было очень много наших бойцов. Скоро я вышел из городка на гладкую, шоссейную дорогу и пошел вверх в гору.
Вдруг из-за поворота загудела машина. Я только успел отбежать в сторону, как мимо меня вихрем промчался санитарный автомобиль. Я понял, что это раненых везут с фронта. „Ну, значит, иду, куда надо“, решил я и быстро зашагал дальше. Откуда-то из-за гор доносилась пальба, но я никак не мог разобрать, с какой стороны стреляют, потому что по ущельям гулко раскатывалось эхо.
Я шел очень долго. По склонам гор виднелись развалины домов с обгоревшими, торчавшими во все стороны балками.
Людей нигде не было. Всюду хозяйничали птицы.
Стрелять почему-то перестали. Солнце уже заходило за гору, быстро темнело. Тут только я вспомнил, что целый день почти ничего не ел. С голоду у меня закружилась голова.
И вдруг на повороте дороги я увидел какого-то человека в берете. Человек сидел на камне и, зажав левой рукой винтовку, ел что-то из оловянной миски.
— Стой, кто идет? — крикнул он приподнявшись. — Покажи пропуск.
Я сказал, что никакого пропуска у меня нет, но мне непременно надо разузнать про отца. Боец посмотрел на мои ноги и спросил:
— Видно, издалека идешь? Вон как ноги исцарапал. Садись, отдохни, а потом поворачивай обратно.
Я присел рядом с бойцом и, не отрываясь, смотрел на оловянную миску, от которой вкусно пахло бобами и оливковым маслом.
— Вот что, мальчуган, — сказал боец, заметив мой взгляд. — Если ты пойдешь по этой тропинке, то выйдешь прямо к батальонной кухне. Там тебя покормят. Ну, шевели ногами.
Я пошел по тропинке вниз. Было уже совсем темно. Я не прошел и ста шагов, как издали увидел повозку на колесах с высокой узкой трубой и четверых людей, которые сидели на земле и курили. Я подошел к ним и рассказал, зачем сюда пришел. Коренастый, широколицый человек, которого все называли Хосе, дал мне оловянную миску и наложил в нее бобов. Ну и вкусно же стряпают на фронте!
Люди, сидевшие на земле, говорили о всяких военных делах, о бое под Овиедо, и не обращали на меня внимания.
Наконец я набрался храбрости, подсел к Хосе и спросил его, не знает ли он чего-нибудь о моем отце Хулио Родригес из партизанского отряда „Кровь рабочих“.
— Нет, про такого не слыхал, — сказал боец.
Его товарищи тоже ничего о моем отце не знали.
— Мало ли на фронте
„Что же мне делать? — подумал я: — куда теперь итти?“
— Ложись-ка спать, малыш, — сказал коренастый человек и дал мне толстое суконное одеяло. — Расстели-ка это под деревом.
Я улегся и сразу же заснул как убитый.
Меня разбудили громкие голоса. Уже было совсем светло. Возле походной кухни стоял какой-то новый человек с перевязанной рукой и разговаривал с Хосе.
— Мальчик! — окликнул меня Хосе. — Вот этот товарищ знает твоего отца.
Я вскочил.
— Даю тебе честное слово, мальчуган, что твой отец жив, — сказал мне раненый боец и протянул мне левую руку.
— Жив! Где же он?
— Не так далеко отсюда. Он лежит в госпитале, откуда я иду. Километра три-четыре отсюда.
Тут я не выдержал и расплакался, хоть никогда не плачу.
— Чего плакать, отец поправится, — сказал раненый и подробно рассказал мне, как найти госпиталь.
Бойцы еще раз покормили меня. Я простился со всеми и побежал в гору.
Еще издали я увидел белый дом. Он стоял на склоне горы, в тенистом саду, за высоким забором. Ворота были заперты. Я стал звонить, стучать. Наконец ворота приоткрылись.
— Сегодня неприемный день, мальчик, — сказал мне санитар и хотел было опять захлопнуть железные ворота. Я стал умолять его, чтоб он меня пропустил.
— Да вон доктор идет, попроси его, — сказал санитар.
Я подбежал к маленькому, лысому человеку в халате, который вышел в это время из ворот.
— Можно мне повидать моего отца, доктор? — сказал я прерывающимся голосом. — Он здесь, у вас в госпитале!
— У меня в госпитале много отцов, — спокойно ответил доктор, — приходи послезавтра.
Доктор пошел по дороге не оглядываясь. Я побежал следом за ним.
— Доктор, я не могу вернуться домой, если не увижу отца. Пустите меня хоть на минутку.
— Приходи в среду или в пятницу, — все так же спокойно сказал доктор, не поворачивая головы.
— Я не могу ждать до среды! — крикнул я. — Мне нужно передать отцу рубашку!
Доктор засмеялся.
— Ну, рубашка у него есть и без твоей. Не голый он лежит.
Я увидел, что спорить с доктором не стоит и решил пробраться в госпиталь без его разрешения.
Я обошел сад кругом, взобрался на забор и перемахнул на ту сторону. Дверь в госпитале оказалась открытой. Сразу же у входа я наткнулся на сиделку. Она не хотела меня пустить, но когда услышала, что я пришел издалека, пожалела меня и повела в палату, где койки стояли двумя рядами.
— Родригес Гарсиа, — сказала сиделка, — к вам приехал ваш сын!