Опалённая
Шрифт:
Галатея и Сэррас были почетными гостями на похоронах. Принцесса была одета в черное платье, обтягивающее ее фигуру до колен, в то время, как ее спутник, который и так всегда носил черное, остался в простой черной рубашке и брюках из легкого материала — день выдался мучительно жарким. Они стояли в шеренге из нескольких сотен человек: дворцовой свиты, советников короля, графов и графинь. Родственники же покойного находились почти вплотную возле гроба и слушали речь Мумдалла — его единственного сына и наследника. Как было принято на таких мероприятиях, он говорил об умершем лишь хорошее. Его слова звучали искренне, однако, нетрудно было заметить, что уже не принц, но и не король
— Его коронуют в лучшем случае еще через сутки, — тихо предупредил Сэррас, после того, как минута прошла, — И не думаю, что первым делом он возьмется решать твои проблемы.
— Это не только мои проблемы. Это проблемы двух народов. Наших народов, — отвечала Галатея, чувствуя, как из-за жары капли пота стекают по внутренней части бедра.
— Уж ты-то должна понимать, что процесс передачи власти занимает немало времени.
— О да, я это понимаю. А еще понимаю то, что я бросила свою страну, а моя мать может быть уже мертва.
Какое-то время Сэррас ничего не говорил, но сосредоточенно о чем-то думал, хотя, со стороны выглядело так, будто он внимательно слушал речь одного из приближенных короля.
— Ладно, я поговорю с ним перед коронацией. По крайней мере, попытаюсь, — сказал он наконец.
Из-за военного положения похороны короля Аттикуса не стали затягивать до ночи, как это часто бывало. Гроб засыпали песком в аллее, где уже покоилось не одно поколение королей-предшественников, после чего народ стал вяло расходиться. Со стороны казалось, будто про покойного тут же забыли. Теперь все активно обсуждали нового короля, а также будущее страны. Конечно, все эти разговоры начались задолго до смерти Аттикуса, ведь тот был болен уже довольно долго, но теперь эта тема слыла как никогда актуальной.
Мумдалл почти физически ощущал на себе всеобщее внимание, и это заставляло его, от природы довольно скромного и немного замкнутого, нервничать перед предстоящей коронацией. Чтобы выглядеть на троне более презентабельно, ему предложили укоротить бороду, на что мужчина нехотя согласился.
Уже смеркалось, когда Сэррас постучал в двери его покоев. Флеймфанг специально выждал момент, когда все слуги выйдут из комнаты.
— Наконец-то, твои ужасные заросли привели в порядок, — заметил он, войдя в комнату и усевшись в кресло у дальней стены в то время, как Мумдалл сидел напротив зеркала и разглядывал свое лицо. Услышав замечание давнего друга, он нервно засмеялся и провел рукой по тому, что осталось от его рыжей бороды.
— Мне кажется, я теперь больше похож на какого-то рыночного торгаша, чем на короля, не находишь?
— Лучше на торгаша, чем на лесника или бездомного.
— Эх, и что я все эти пять лет делал без твоей поддержки?
Сэррас усмехнулся, но не стал продолжать эту бессмысленную болтовню.
— Далл, я пришел поговорить с тобой об очень важных вещах, — начал он.
— Ты ведь видишь, что мне немного не до этого, — немного раздраженно отозвался будущий король.
— Сам подумай, какой вопрос встанет перед тобой первым делом после коронации? Что делать с войной. Не так ли? Я всего лишь хочу предложить тебе закончить ее малой кровью и максимально быстро, а для этого нужно начать действовать прямо сейчас, а не ждать более удобного случая.
Мумдалл повернулся лицом к Сэррасу. Слова Флеймфанга явно заставили его задуматься. Он устало вздохнул.
— Речь идет о Фракции? Насколько мне известно, ты тоже один из них.
— Был когда-то. Пока не узнал правду о смерти моей сестры и
— И почему же?
— Фракция долгое время позиционировала себя, как освободителя от диктатуры королей Лунастеры. Ты и сам, наверно, до сих пор так думаешь.
— А это не так? Помню, мы еще мальчишками были, ты воодушевленно рассказывал об идеологии и ценностях Фракции.
— Возможно, когда-то так она и работала, но то, во что превратил всю эту идеологию мой отец, напоминает слепую борьбу за власть. Это вовсе не королева Церара начала войну. Теми, кто напал на земли Тилии, были люди из Фракции, но они обманули всех, сказав, что приказ им отдала Церера. Подорвав авторитет королевы, они надеялись захватить власть. Это не что иное, как государственный переворот. А Тилия была втянута в это, как инструмент для достижения их цели. Только подумай, сколько ваших людей пало ни за что. Только потому, что кому-то там хочется перетянуть на себя одеяло, — распинался Сэррас, чувствуя, как в его жилах закипает кровь от ненависти и презрения к собственному отцу.
— Видишь ли, мне тяжело воспринимать твои слова всерьез, учитывая, что твой отец возглавляет эту самую Фракцию. Или ты хочешь сказать, что теперь считаешь его своим врагом? — Мумдалл поднялся со стула и подошел к бару. Там он взял хрустальную бутыль со светло-коричневым содержимым и разлил ее по двум стаканам, предложив один из них Сэррасу.
— Именно это я и хочу сказать, — подтвердил Флеймфанг, приняв спиртное из рук товарища, — Помнишь, я говорил, что узнал обстоятельства смерти Дианы? Кое-кто проговорился, что это сделали вовсе не люди из клана Фантомвулф, а ее собственный отец. Как тебе такое?
Стакан Мумдалла замер в сантиметре от его рта. На лице мужчины отразилось сомнение. В такое действительно трудно было поверить. Убить собственное дитя в погоне за властью — на такое способен не каждый.
Он осушил стакан, и на его щеках почти сразу проступил румянец.
— Мы с тобой с ранних лет знакомы, и я знаю, что ты человек непростой, как и каждый из клана Флеймфанг. Я до сих пор храню многие из твоих секретов. Однако, раньше мне твои мотивы были понятны, а в этот раз все гораздо сложнее. Я не нахожу причин для того, чтобы ты пытался обмануть меня. Возможно, я недостаточно глубоко смотрю, а, возможно, твои слова кажутся столь невероятными как раз потому, что они правдивы. Если бы ты рассказал тоже самое о ком либо другом, я бы точно тебе не поверил. Но Сайрис… Сайрис — человек еще более непростой, чем ты. Мой отец хорошо к нему относился, но лишь потому, что в какой-то степени опасался. Если и есть в мире человек, способный пожертвовать чем угодно ради собственных целей, то это он.
— Так ты мне веришь? — спросил Сэррас, тоже сделав глоток.
— Я сказал, что не вижу твоих мотивов для обмана, — сказал Мумдалл, и в его глазах появился веселый блеск, — Но я вижу нечто другое. Если Фракция победит, скорей всего, для принцессы Лунастеры, это будет означать смерть. Ты хочешь защитить ее любой ценой, верно? Вот вы и оказались с Сайрисом по разные стороны баррикады. Два человека, два Флеймфанга, готовых испепелить все на своем пути ради того, что для них имеет самую большую ценность. И не важно, что это: власть или женщина. Так что ты вполне мог бы предать своего отца и придумать всю эту историю, чтобы склонить меня на свою сторону. Признаться, я бы предпочел вообще не лезть в вашу семейную вражду, но, похоже, у меня нет выбора, ведь в нее втянут мой народ. И раз уж ты предлагаешь быстрый способ прекращения войны и всей этой неразберихи, то я помогу тебе. От части мне даже интересно, чем кончится дело.