Опалённые крылья мечты
Шрифт:
— Не может быть. — Ольга почувствовала, как стало тяжело говорить. Слова проталкивались с трудом, словно в горло передавили. — Что вы можете знать?
— Что я могу знать? — Женщина неожиданно успокоилась, но это спокойствие было еще хуже предыдущего приступа ярости. — Если вы настаиваете, я могу показать, что я знаю. Вам это действительно интересно?
— Но, откуда? — вырвалось у Ольги непроизвольно.
Заметив ее реакцию, женщина снисходительно усмехнулась:
— Мир не без добрых людей. А теперь идите, и никогда, слышите, ни-ког-да больше не переступайте порог этого заведения!
На подгибающихся ногах Ольга вышла на улицу. В мыслях царил хаос, а внутри все сжималось от страха. Хотелось куда-нибудь спрятаться, забиться в угол, скрываясь от невыносимого стыда. Превозмогая слабость, Ольга заставила себя не думать. Сцепив зубы, она пошла вперед, с каждым шагом ускоряясь.
Не обращая внимание на людей, и на летящую из-под сапог грязь, оседающую на полах плаща мелкой серой пылью, Оля бездумно двигалась в одном направлении, словно заведенная кукла, с каждым шагом выдавливая из себя парализующий яд страха. Несколько раз звонил телефон, но она не обращала внимания, страшась услышать голос одной из подруг, которым больше нельзя было доверять.
В какой-то момент воздух помутнел, а дорога стала расплываться перед глазами. Встряхнувшись, Ольга обнаружила, что сгущаются сумерки. Она достала телефон, взглянула на дисплей, часы показывали половину девятого. Ольга прислушалась к себе, после долгой ходьбы ноги тихонько ныли, а в висках изредка постреливало.
На базу возвращаться не хотелось. Впереди, подсвеченный желтыми огнями фонарей, показался мост. Казалось, окаймленная огнями дорога уходит в небо. Продолжая неспешно идти, Оля набрала домашний номер. Задумчиво глядя на исчезающие за мостом красные огоньки машин, она вслушивалась в равномерные гудки.
Трубку поднял отец, сказал тяжело:
— Слушаю.
Не обратив внимание на странную интонацию, Ольга обрадовано произнесла:
— Папа, здравствуй. У меня сложилась такая ситуация…
Отец прервал:
— Дочь… — Он замолчал. Некоторое время было слышно лишь тяжелое дыхание. Наконец он продолжил: — Как ты могла?
Сердце на мгновение замерло. Еще не понимая о чем речь, Ольга почувствовала, как внутри все застывает, а ноги наливаются свинцом, с трудом сдвигаясь с места. Она спросила упавшим голосом:
— Что… случилось?
Роняя слова, словно тяжкие камни, отец произнес:
— Как ты могла так с нами поступить? Мы тебе не давали денег, плохо относились, выгоняли из дома?.. Почему?
Чувствуя, как глаза наполняются слезами, Ольга пыталась что-то сказать, объяснить, крикнуть, что это все не правда, что, на самом деле, все совсем не так, но голос не слушался, из перехваченного спазмом горла доносился лишь сдавленный хрип.
Помолчав, отец продолжил:
— Я никогда не думал, что родная дочь сделает мне настолько… — его голос прервался, но он справился с собой, закончил, — настолько больно. Я не хочу больше о тебе ничего знать и ничего слышать.
Ольга уже с трудом соображала, слова отца молотом били в голову, отзываясь во всем теле болезненными спазмами. Сердце захлебывалось, прогоняя вскипающую кровь в диком ритме. Прежде чем шум в ушах заглушил все прочие звуки, Ольга услышала последнее.
— Никогда больше не появляйся у нас в доме. С этого момента у меня нет дочери.
Чувствуя, что грудь вот вод разорвет от рыданий, Ольга запрокинула голову, закричала в наступающую ночь, вложив в звук все страдания разбитого сердца. С дерева сорвалась стая ворон, испуганно шарахнулись случайные прохожие.
Она шла, словно в забытье, без мыслей, без эмоций, не чувствуя тела. Но оставалась последняя нить, которая, несмотря на терзающую душу боль, прочным канатом удерживала в этом мире. Ольга поднесла мобильник к глазам, в наступившей темноте голубой экран сверкнул приветливым огоньком, выбрала нужный номер.
Телефон тихо пищал в такт замедленным шагам, наконец на той стороне ответили:
— Да.
С трудом разлепив ссохшиеся губы, Ольга произнесла:
— Денис. Мне сейчас очень плохо, не мог бы ты…
Непривычно холодным голосом собеседник ответил:
— Это уже не важно. Мне не нужна блядь.
Канат оборвался. Мир стремительно выцвел, исчезли запахи, растворились звуки, замерли проносящиеся мимо машины, лишь река по-прежнему несла тяжелую черную воду куда-то вдаль. Ольга повернулась к парапету, оперлась двумя руками на холодную шершавую поверхность металла, перегнулась, всматриваясь в темную поверхность, в которой, кое-где, словно дивные бледные рыбы, белели редкие льдины.
Петр возвращался с работы в дурном расположении духа. Как обычно, перед концом месяца, начальство устроило массовый разбор полетов, пришлось задержаться почти на три часа. С тех пор, как он развелся с женой, это не имело особого значения, но, тем не менее, подобные задержки не радовали. Проезжая через мост, он обратил внимание на неподвижно стоящую у перил стройную девушку. Уже переехав на другой берег, он неожиданно почувствовал смутное беспокойство. Некоторое время он анализировал свои ощущения, пытаясь понять, откуда пришло ощущение непоправимой беды.
Перед глазами вновь возникла картинка — одинокая девушка стоящая на середине моста спиной к дороге. Понимание хлестнуло ужасом. Выжав тормоз так, что завизжали сгорающие покрышки, он крутанул руль. Развернувшись, машина выметнулась на встречную полосу. Отпустив тормоз, Петр с силой вдавил газ. Дернувшись, словно раненный зверь, машина выровнялась, устремилась в обратном направлении. Выжимая мощь так, что мотор едва не захлебывался, он вылетел на мост. Достигнув середины, остановился, не обращая внимания на пролетающие мимо машины, выскочил наружу, что есть сил бросился на противоположную сторону, лихорадочно отыскивая взглядом хрупкую фигурку.