Опаленные страстью
Шрифт:
Настал их черед. Яркий свет хлынул в окна., когда их экипаж въехал во двор и дверца открылась. Появилась рука в белой перчатке, и Аннели ухватилась за нее. Выходя, она подобрала юбку и пригнулась, чтобы не зацепиться перьями и блестящими украшениями, вплетенными в волосы, за дверцу. Она спустилась по деревянной лесенке, сошла на гравий, и улыбающийся арлекин с низким поклоном пригласил ее в дом.
Эмори взял ее под локоть. Никогда еще Аннели не чувствовала себя такой растерянной. Она вся покрылась холодным потом, когда, сделав шаг-другой, услышала, как захлопнулась дверца их кареты и ее место заняла другая Они подошли к шуту, перед которым была раскрыта книга в кожаном переплете. Это оказался один из секретарей регента. Аннели сразу узнала его.
— Ваше приглашение?
Аннели уставилась на шута, удивляясь, как он да и остальные могли дышать в этих бумажных масках.
— Сэр? Мадам? Ваши имена, пожалуйста. Эмори сжал ее локоть.
— Фэрчайлд, — выпалила она. — Аннели Марисса София Уиддиком Фэрчайлд. Мой отец — Персиваль Фэрчайлд, граф Уитем, а моя мать… — Эмори сильнее сжал ее локоть, прежде чем она успела перечислить всех своих родственников, — моя мать приехала раньше. Я уверена, что вы найдете наши имена в списке.
Шут не пошевелился — ему, видимо, не хотелось мотать головой, на которой красовалась шапка с бубенцами Тем более что он наверняка выслушал много подобных историй от тех, кто явился без приглашения и пытался пробраться на бал.
— Боюсь, мисс Фэрчайлд, мне придется попросить вас — Я… мы… то есть лорд Бэрримор и я, мы задержались, потому что искали его приглашение, но, к сожалению, не нашли. Видимо, он отдал его своему пажу, тот передал кучеру, а кучер наверняка куда-то его засунул.
— Лорд Бэрримор? — Шут наконец мотнул головой, зазвенев бубенцами на своей шапке. — Да, конечно, милорд. Я вас не узнал. В самом деле отличный костюм. Вы настоящий эльф, не так ли?
— Эльф из шекспировской пьесы «Сон в летнюю ночь», — добавила Аннели. — А я — Титания, королева фей.
Она подобрала юбку и приподнялась на носки, исполнив полпируэта и демонстрируя свое восхищение столь роскошным балом. Шелк сверкал серебряной пылью и был таким прозрачным, что сквозь него просвечивали стройные ноги Аннели. Секретарь регента не удержался от любопытного взгляда.
— Спасибо. Проходите, пожалуйста. — Секретарь махнул рукой в сторону лестницы.
Когда они отошли на безопасное расстояние, Эмори прошипел ей в ухо:
— Лорд Бэрримор?
— Вы одного роста и одинакового телосложения. В тот момент мне на ум не пришел никто другой.
— А если бы он был уже здесь?
— Уинстон Перри редко снисходит до того, чтобы появляться в свете раньше полуночи. Это ниже его достоинства.
Они прошли в поражающий своим великолепием большой зал со сводчатыми потолками и там увидели бесчисленное множество арлекинов, ожидающих своей очереди унести шляпы и пальто. Аннели наконец облегченно вздохнула.
Сотня людей восхищалась расписным потолком, мебелью с позолотой, высокими коническими колоннами, которые облагораживали входы в две передние. Даже Аннели не осталась равнодушной ко всему этому великолепию. На ветвях, украшенных сверкающими шелковыми лентами, ярко горели огромные бронзовые лампы.
— По-моему, мы отлично одеты, — пробормотала она, глядя на Эмори, которого так плотно облегали зеленые вязаные штаны, что был виден каждый мускул на его бедрах. Лицо скрывала улыбающаяся маска эльфа, на голове был рыжий парик с кудряшками. — В самом деле, — сказала она, — могло быть гораздо хуже. Представь, что тебе пришлось бы изображать задницу или же надеть маску осла…
— Ничего страшного, — проворчал он. — Теперь ясно, что не только Фиш приложил к этому руку.
— Он просто спросил о моих предпочтениях.
Эмори промолчал и обратил внимание Аннели на великолепную лестницу в стиле барокко: наверху, там, где она заканчивалась, на серебряных подносах разносили шампанское.
Аннели и Эмори, смешавшись с толпой волшебников, римлян и шутов, пошли дальше. Гости то и дело останавливались, выражая свое восхищение костюмами, и, не желая привлекать внимание излишней торопливостью, Эмори присоединился к нескольким мужчинам, стоявшим у балюстрады, которые обсуждали купол из цветного стекла двумя этажами выше.
Проходившие мимо женщины млели от восторга, глядя на ягодицы Эмори; некоторые даже повизгивали, прикрываясь веерами.
Какая-то молодая дама в костюме Марии Антуанетты — пышном платье и высоком парике — бесцеремонно, ничуть не стесняясь, пристально разглядывала симпатичного эльфа.
Прежде чем она успела поднять маску и ослепить его своей улыбкой, он извинился и вернулся к Аннели, которая ждала его у гипсового бюста Чарлза Джеймса Фокса.
— Это было невежливо с твоей стороны, — промолвила Аннели.
— Что ты имеешь в виду?
Эмори, поискал глазами даму, которая заинтересовалась им. На ее лице был густой слой пудры, губы ярко накрашены, а на щеке красовалось приклеенное сердечко.
— Хоть бы она не потеряла голову из-за… — Он вдруг умолк.
Аннели удивленно взглянула на него:
— Что-то не так?
— Пошли, — сказал он, беря ее за руку. — Иди и не оглядывайся.
Но было поздно. Она уже оглянулась и заметила, что женщина, прищурившись, смотрит, как они спускаются по винтовой лестнице.
— Кто это? — спросила Аннели.
— Моя драгоценная родственница, Люсиль Олторп.
— Не может быть! — Аннели споткнулась и, чтобы не упасть, схватила Эмори за руку. — Ты уверен?
— К сожалению.
— Но как…
— Однажды она раздела меня глазами в гостиной твоей бабушки. Такое не забывается. Только что она сделала то же самое.
Аннели хотела спросить, что он имеет в виду, но потом вспомнила, как Флоренс сказала, что Люсиль так пристально смотрит на нижнюю часть тела Эмори, что может проделать дыру в его бриджах.