Опаленные зноем. Июньским воскресным днем
Шрифт:
— О, командир! — закричал он, обрадовавшись, и стал снимать лямки термоса. — Насилу добрались. Стреляет, зараза, со всех сторон! Три раза совались, только на четвертый удалось прорваться. Спасибо, автоматчики выручили.
— Да ты ошалел совсем! — закричал я. — Там же немцы кругом!
— А как же я роту мог некормленной оставить! — ответил он и закричал в дверь: — Гафуров, иди сюда, несчастный человек!
Вошел Гафуров, тоже с термосом.
— Во, хорош? —
— Пуля попала, — прошептал Гафуров, потупясь.
Вслед за ним появился Киселков, потом ездовой Дементьев и писарь Кардончик. Все они были с термосами.
— Здравствуйте, товарищ капитан, — весело сказал Киселков и, взглянув на Гафурова, засмеялся.
— Здравия желаю! — встав по команде «Смирно» и взяв под козырек, сказал Дементьев.
У писаря Кардончика был вид ошеломленного человека. Он, вероятно, был до того изумлен тем, лак они прорвались сюда, что лишь галантно поклонился мне.
Они стали снимать друг с друга термосы, и только Гафуров продолжал стоять посреди блиндажа, глядя себе под ноги, и был похож на провинившегося школьника с ранцем за спиной.
— Давай вызывай из взводов, пусть присылают за кашей, котелок на двоих, — распорядился старшина, обращаясь к Шубному. Потом он сел рядом со мной на нары и, поглядев на Гафурова, безнадежно махнул рукой: — Глаза бы на тебя не глядели!
Но, очевидно, старшине как раз только и хотелось сейчас все время глядеть на повара. Он тут же сказал:
— Иди сюда!
Тот, покорно вздохнув, подошел. Видно, он давно уже не ждал для себя ничего хорошего,
— Повернись! — приказал старшина. Гафуров повернулся.
— Гляди, командир, — старшина щелкнул ногтем по термосу.
В термосе были две дырки. Одна справа, другая слева.
— Вот входная, а вот выходная, — стал объяснять старшина. — Не уберег.
— Кашу? — спросил я.
— Водку! Я же, как ты велел, водку нес сюда. Сегодня же двенадцатое, юбилей батальона, а она вся на штаны ему вытекла.
И тут только я заметил, что обмундировка у Гафурова совершенно мокрая и в блиндаже крепко попахивает сивухой,
— Я же вам говорил, товарищ старшина, дайте я буду заведовать водкой, — сказал Киселков, на голове которого уже была поварская шапочка, а в руках — черпак.
— Иди, — не скрывая досады, сказал старшина Гафурову. — Я за тебя кашу раздавать буду? К огню только близко не подходи, а то сгоришь вместе со шмутками.
— Как вы пробрались ко мне? — спросил я, гордясь в душе мужеством этих неутомимых тружеников.
— Как! — сказал старик. — Где по-пластунски, где вприскочку.
В самом деле, сегодня они показали себя очень хорошими, смелыми ребятами. Всеобщий наступательный порыв увлек их, они весь день были в бою, взяли в плен четырех офицеров, а теперь прикрывали меня с тыла. Не напрасно ли я так резок и груб был с ними? Пришли Макаров с Веселковым. Узнав, что прибыла каша, обрадовались.
— Давай, сейчас пробу снимать будем.
Каша была пшенная, с мясными консервами и чуть попахивала дымком. Повара начали раздавать ее посыльным из взводов. Все посыльные были в гимнастерках. Макаров, набив полный рот кашей, беспечно сказал:
— А у нас, капитан, полны траншеи немцев. В какой взвод ни придешь, кругом немцы.
— Что это значит? — насторожился я.
— Да ничего. — Они с Веселковым переглянулись и захохотали. — Холодно на улице, так солдаты пробрались в тот склад и понадевали немецкие шинели.
— А эти? — кивнул я в сторону посыльных, получавших кашу.
— А они, как войти сюда, в траншее раздеваются. В темноте-то ничего, а на свету вроде и неудобно в таких шинелях.
Вот, значит, почему командиры взводов так туманно отвечали, что им тепло!
— Как взойдет солнце, так мы со всех снимем, — сказал Макаров.
— И с себя в первую очередь, — подсказал Веселков. Они опять переглянулись с Макаровым и захохотали. «Черти драповые, — подумал я, глядя на них. — Никогда не унывают!»
XIX
Я вышел из блиндажа. Было тихо. На востоке начало светать, словно там в густую синеву неба подлили зеленовато-белесой краски и она теперь растекалась все шире и шире, гася собой звезды. Я долго стоял в траншее, прислушиваясь к настороженной тишине.
«Молчат, — думал я. — Молчат. Почему они молчат?..»
Где-то переговаривались солдаты:
— У нас шинели не в пример лучше. Эти вроде бы как из тряпки сделаны.
— Сейчас бы, после каши, в самый раз поспать.
— Он тебе поспит! Опять, гляди, вот-вот полезет.
— Вася, у тебя табачку на закруточку не осталось?
— А бумага есть?
Веселков и Макаров снова ушли в боевые порядки. Немного погодя выбрался из блиндажа и старшина.
— Я, командир, пойду.
— Подожди.
— Дело не ждет.
Пришел офицер-разведчик. Лицо у него было серое, усталое. Видно, он еле держится на ногах. Это был тот самый молодой человек, который уже дважды приходил к нам в овраги.