Опальные воеводы
Шрифт:
Кроваво начался штурм. Устлали бесчисленные польские, литовские, венгерские, немецкие трупы ближние поля, и ярко пестрело стрелецкими кафтанами подножие псковских стен.
Однако упорно, дерзостно и уверенно, несметными силами своими, как морскими волнами, шёл на город привычный к крови неприятель. А псковичи, с жёнами и детьми простившись, все сбегались на проломное место, крепко на бой готовились, и всем сердцем Богу обещали, не предавая друг друга, умереть за Христову веру, за град Псков и свои дома, за жён и детей.
В шестом часу дня как великий поток заревел и сильный гром возгремел, заглушая даже грохот стрельбы, — то всё бесчисленное вражье войско, заорав, устремилось
Как водный поток, захлестнула дырявые стены и разбитые башни бесчисленная королевская сила. И сверкало кругом, и был гром велик от пушек, бивших в упор, и крик несказанен от множества обоих войск. Как на высокое небо наползает вдруг мрак и гасит яркие звезды, так наползала на великий град Псков тьмочисленная солдатня, закованная в черную броню, и скрывались под её зловонным чревом тела светлых российских ратоборцев.
Уже залезли королевские воины на развалины псковских стен и густо палили оттуда из мушкетов, прикрываясь щитами и высовывая стволы из внутренних бойниц. Хорошо вооружен был враг и умел, но безотступно крепко стояли воеводы со всем христианским воинством, изрядно и мужественно сражаясь, входу врагам во град неослабным образом не давая.
Король Стефан Баторий, видя, что его солдаты уже влезли на стены города, подняли знамёна на башнях и беспрестанно палят по Пскову, расчищая путь для его взятия, исполнился радости, считая город павшим. Сам он ко Пскову приблизился и вломился в церковь великомученика Никиты, стоявшую на холме, чтобы лучше видеть сражение. Здесь окружили его многочисленные советники и любимые знатнейшие дворяне, цвет польского и литовского рыцарства, со льстивыми и хвастливыми словами:
— Совершенно ты, государь наш милостивый король Стефан, владелец и победительный воспреемник славному граду Пскову, прославился! Молим же твою преумноженную ласку: отпусти нас вперёд на крепость Псков, чтобы не хвалились потом ротмистры, будто они одни с солдатами взяли город.
Еще больше обрадовался король, услышав от дворян и первосоветников, что те истово и по своему почину рвутся исполнить его желание. С весёлым ликом и радостным сердцем ответил им, как братьям:
— Если вы, друзья мои, изъявляете столь прекрасное желание, то и я не хочу отставать и иду с вами!
— Ты, государь король Стефан, — отвечали магнаты и рыцари, — вступишь во Псков по-королевски, как великий царь Александр Македонский, всей вселенной владелец, в Рим {37} . Мы же, твои слуги, подготовим тебе царскую встречу с должными хвалебными речами и несметное псковское богатство к твоему приходу соберём. Более того, приготовим тебе самое ценное сокровище и русского царя достояние: двух его бояр и воевод, обоих Шуйских, в Руси и у нас славных, поставим перед тобой связанных. Одного — знатного боярина Василия Фёдоровича Скопина-Шуйского. Другого — славного, крепкого и непобедимого великого храброго воеводу князя Ивана Петровича Шуйского. Ты же, государь, за их непокорство к тебе что похочешь над ними сотворишь!
37
Здесь, как обычно, самомнение шляхты превосходило её познания в истории.
Слышав такие речи, радостно отпускает король излюбленных своих дворян и советников, две тысячи лучших мужей Речи Посполитой и Венгрии, на стены Пскова со словами:
— Верю, друзья, что, как до сего дня всё по вашим словам сбывалось, так и ныне сбудется. Что хотите сотворить, то и делайте, ничто и никогда не устоит против вас и вашего разума!
Как цветной поток в ярких латах и одежах, хлынула шляхта сквозь пролом, захватила Свиную башню и открыла страшную пальбу по псковичам. Как из великого грозового облака, полились на русское ополчение ружейные пули, словно змеиные жала язвя насмерть россиян. Также в Покровской башне и по всему разбитому пушками месту сильно наседали враги, очищая дорогу к псковским улицам.
Крепко бились люди Хворостинина, не уступая врагу. Под самой стеной стояли они с копьями, насаживая на них прыгающих во град, палили в упор из пищалей, стреляли из луков, метали тяжёлые камни. Но новые и новые силы бросал король в бой, и местами уже потеснили русских от стен. Посулами и угрозами гнали командиры солдат в бой, крича: «Град Псков возьмём!»
Видел воевода Иван Петрович Шуйский, что упадает дух русских ратоборцев и начинают они уступать, со слезами обратился к ратникам, во имя любви к ближним призывая не поддаваться врагу. Горько было смотреть воеводе, как христианские воины, точно пшеничные колосья, падают на родную землю. Многие изнемогли от многочисленных ран и тяжкой усталости, ибо день был жаркий и солнце палило, накаляя латы. Только твердостью духа держалась дружина Шуйского, не давая врагу прорваться в город.
А во Пскове стоял по улицам великий крик и плач, звучали в церквах молебны и стенания, ибо думали люди, что приходит их последний час. Видели псковские жёны и дети неприятельские знамена на стенах и стрельбу с башен, слышали громкий вражий вопль: «Вперёд, други, потребим всех во Пскове живущих за непокорство их, да не помянется имя крестьянское во Пскове, ибо покрыла русских тень смертная!»
Рано радовались враги — смог Шуйский вернуть беглецов и как бы с новой силой напер на врага, отжимая его к стенам. С Похвальской батареи ударили лихие пушкари из великой пушки «Барс», не побоявшись попасть в своих — и не погрешили: выломили кусок из Свиной башни вместе со множеством королевских дворян. Тут и воины Шуйского немало успели — закатили под башню пороховые заряды и засветили фитили…
Хотели высокогорделивые дворяне привести королю Ивана Петровича связанным. Теперь же от руки того «связанного» понеслись сами в высокое небо, смесившись со псковскою каменной стеной и Свиной башней, до Страшного суда связавшись телами со Святорусской землей и наполнив своими останками псковский ров.
— Уже ли мои дворяне в крепости? — вопросил свиту король.
Ему же сказали:
— Под крепостью.
— Что, мои дворяне за стеною в городе ходят и русскую силу побивают?
— Государь, — отвечают ему, — твои дворяне убиты и сожжённые во рву лежат.
Тогда король едва не кинулся на собственный меч, и сердце его от горя едва не разорвалось. В ярости отдал он приказ никаких сил не жалеть, но безотступно Псков взять. Была сеча жестокая, настала же жесточайшая, со времён Казанского взятия не виданная, ибо стиснувшись рубились, не отступая ни шагу, со всех сторон друг друга расстреливая и убивая камнями, над головами паля из орудий много часов подряд.
Обернулся Иван Петрович Шуйский на своё воинство и увидел, что крепко стоят псковичи, не уходят из строя раненые, но много полегло храбрых ратоборцев и уже изнемогли воины. Послал воевода в соборную церковь Живоначальной Троицы, велел нести к битве все иконы и величайшее сокровище — мощи святого князя Гавриила-Всеволода, мужественного избавителя псковского.