Опасная бритва Оккама
Шрифт:
Такую гламурную картинку испортила неожиданная и быстрая консолидация Китая, который присоединился к «левому проекту», возглавляемому Советским Союзом, вступил в этап интенсивного промышленного развития и неожиданно для всех испытал ядерное оружие, де-факто объявив себя субъектом политики. Региональной, по крайней мере.
На будущее великие державы обезопасили себя от подобных сюрпризов, заключив Договор о нераспространении ядерного оружия, документ, странный как по форме, так и по содержанию, но оказавшийся довольно действенным и живучим. На статус Китая это, конечно, уже не повлияло: в политике не только
А потом наступили 1990-е, и, как сказал бы Дж. Р. Р. Толкин, «Мир Арды изменился». Ушел в абсолютное прошлое Советский Союз вместе со всем коммунистическим и рабочим движением, на повестку дня в развитых странах был поставлен постиндустриальный переход, что привело к «сбрасыванию» этими странами промышленной «оболочки». В бывшем СССР этот процесс прошел как катастрофический экономический и политический кризис, в США – через управляемое и регулируемое формирование у себя в стране глобализованной «штабной экономики» при переводе необходимого промышленного производства за пределы Ойкумены. То есть в нашем случае как раз на Дальний Восток. Великобритания и Европа в целом избрали промежуточный вариант: в сущности, если американцы экспортировали экономику на окраину мира, то европейцы экспортировали экономический кризис на периферию Европы. В общем, логика примерно та же, но «труба пониже и дым пожиже».
История повторяется, и далеко не всегда как фарс. Если после войны стремление ряда стран Юго-Восточной Азии к независимости объективно играло на руку американской неоколониальной стратегии, то в последнюю четверть XX века американская политика глобализации способствовала быстрому экономическому подъему Азиатско-Тихоокеанского региона. Китай вступает в период интенсивного развития и обретает статус сверхдержавы (благо, после крушения СССР возникла вакантная позиция). «Тигрята Юго-Восточной Азии» институциализируют свое «промышленное чудо» и начинают борьбу за технологическое лидерство. Япония же вновь обретает свободу действий на Тихом океане.
Такова предыстория.
2
Теперь посмотрим на карту. Азиатско-Тихоокеанский регион (АТР), современный Дальний Восток, включает в себя Японию с островами Рюкю, Китай, Тайвань, Южную Корею, Северную Корею, российский Дальний Восток (Приморский край, Сахалинская область с Курильскими островами, полуостров Камчатка, полуостров Чукотка, Командорские острова), американскую Аляску с Алеутскими островами.
Если рассматривать АТР расширительно, он включает в себя также Таиланд, Филиппины, Малайзию, Индонезию, Папуа–Новую Гвинею, Австралию, северо-восточное побережье Канады (район Ванкувера), западное побережье США, Хабаровский край РФ.
В первом приближении регион соответствует японскому проекту 1940-х годов – «Восточно-Азиатской сфере сопроцветания». Развитие инфраструктурной связности добавило к этой геополитической общности русский Дальний Восток, канадско-американский Север и американский Запад.
На этой огромной «площадке» присутствуют сколько игроков, которые и разыграют между собой главный матч XXI века, призом за победу в котором станет контроль над главной коммуникационной линией современной эпохи. Тихий океан соединяет/разделяет территории, самые развитые в индустриальном и постиндустриальном
Именно на Дальнем Востоке экономические, военные фазовые конфликты сплелись в единый узел. Именно там смешиваются сегодня интересы глобальных игроков Нужно принять во внимание и то обстоятельство что индустриальная фаза «прописана» в Азиатско-Тихоокеанском регионе сравнительно слабо, а установленные в регионе государственные границы имеют сомнительную легитимность, поскольку имеют исключительно военное происхождение и поддерживаются только силой или угрозой силы.
3
Географическая, историческая и фазовая логика подсказывает нам, что главным актором, действующим на площадке АТР, является Япония.
Японская стратегия на ближайшие годы определилась.
Япония открыто позиционировала себя как страна, совершающая переход от индустриального к постиндустриальному (когнитивному) обществу. Этот переход осуществляется в рамках по крайней мере двух национальных проектов: «Компьютер пятого поколения» и «Внутренняя граница. Цели Японии в XXI веке»315.
315 Frontier within: Individual Empowerment and Better Governance in the New Millennium Japan's Goals in the 21st Century / Report of the Prime Minister's Commission. Japan. '2000.
Япония считает себя мировым лидером в постиндустриальном проектировании. В последние годы эта страна проводит ярко выраженную политику культурной экспансии. Есть основания полагать, что такие популярные во всем мире фильмы, как «Звонок» и «Королевская битва», создавались, исходя из особенностей восприятия не японской, а западной молодежной аудитории. Надо полагать, что мы правильно оцениваем эту политику как стремление обеспечить международную культурную поддержку японскому постиндустриальному проекту.
Внутреннее положение Японии нестабильно ввиду нарастающего экзистенциального голода, избыточной однородности социальной и культурной среды, старения населения. Свидетельством этого неблагополучия служат некоторые японские проекты (истерия с «томогочи», искусственные домашние животные, взрослые версии игрушечных детских машинок и т.п.). По всей видимости, Япония вновь, как после реставрации Мейдзи, «теряет настоящее», что чревато потерей устойчивости как во внутренней, так и во внешней политике.
Это означает, что в ближайшее десятилетие на японских улицах и площадях, в здании парламента, внутри сил самообороны развернется настоящая гражданская война, которая будет интерпретирована внешними наблюдателями как схватка между сторонниками неоиндустриализации Японии и адептами постиндустриального развития страны. Скорее всего, эти эксцессы не положат конец амбициозному японскому проекту, но приведут к существенным изменениям характера политической жизни в стране.
Япония вновь вернется к паттернам поведения 1880-1945 гг., и в этой логике она предпочтет военный способ разрешения противоречия между кредитным характером мировой экономики и конечностью мира.