Опасная бритва Оккама
Шрифт:
2008 г. Что ознаменует он?
Современный Европейский союз не является империей, федерацией, конфедерацией или иной формой наднационального государства. Это, скорее, сложный комплекс международно-правовых договоренностей, подписантами которых является большинство европейских государств, определенная «рамка», выстроенная для любых жизненных форматов.
ЕС можно представить себе как «предельный случай» правового государства: правовая система, полностьюопределяющая и экономику, и политику, и культуру определенной территории. В известной мере ЕС – это результат злоупотребления юридическими нормами в государственном строительстве (подобно тому как СССР был результатом злоупотребления
Евросоюз представляет собой единый рынок, в рамках которого выполняются четыре свободы передвижения. людей, капитала, товара и услуг. ЕС, однако, нельзя в полной мере отнести к либеральной экономической модели, потому что общеевропейский рынок является хотя и антимонопольным, но зато жестко регулируемым через систему квотирования.
Три стратегии – три разных союза
Для Европейского союза как нельзя лучше подходит слово «проект». Во-первых, его развитие еще не завершено – ни «вширь», присоединением новых территорий, ни «вглубь», увеличением степени интеграции земель, уже охваченных европейским объединением. Во-вторых, создание ЕС было от начала до конца искусственным, управляемым, целенаправленным процессом, причем цель проектанта многократно менялась.
Следует говорить о трех совершенно разных замыслах, смешанных в сегодняшнем Европейском союзе.
Первый Европейский союз имеет геополитический и индустриальный характер. Его субъектом является Германия, а сам проект может быть охарактеризован как «Четвертый Рейх». Речь идет о реализации идеи военно-экономического объединения Европы против того или иного сильного противника.
Исторически первым шагом на пути создания такой Объединенной Европы был наполеоновский «Декрет о континентальной блокаде». В качестве «внеевропейского врага» рассматривалась Британская империя. Реализация проекта привела к острому экономическому кризису, неудачной войне с Россией и распаду бонапартистской империи на национальные государства.
Германский проект Единой Европы, принадлежащий кайзеру Вильгельму II, был уничтожен Первой Мировой войной Эфемерными оказались успехи гитлеровской Германии (созданная в 1940-1941 гг. империя стала ядром макрорегионального союза, соответствующего по уровню интеграции Европе Наполеона).
Новый германский проект направлен, несомненно, против США (и в некотором смысле против России). Этот проект выглядит более совершенным и завершенным созданием, нежели предыдущие, но он столь же уязвим политически, экономически и психологически.
Вторая стратегия восходит к Римской империи (первому и наиболее успешному опыту европейской интеграции). Ее создателем, по-видимому, является Ватикан в лице папы Иоанна Павла XXIII, одного из наиболее ярких и интересных политиков в долгой истории Римско-католической церкви.
РКЦ всегда рассматривала европейскую интеграцию как этноконфессиональное объединение христианской Европы, направленное сначала против язычников, позднее против мусульман и далее – против коммунистов. В этой связи «ватиканская составляющая» современного Евросоюза представляет собой скорее трансцендентальный, нежели индустриальный проект.
К несчастью для Иоанна Павла XXIII, процесс утраты христианской идентичности европейцами зашел достаточно далеко, вследствие чего современный ЕС не приобрел конфессиональной окраски (и вообще какого-либо трансцендентного начала) даже в условиях активного проникновения в Европу исламской культуры.
Третий проект, вошедший составным звеном в европейскую интеграцию, является постиндустриальным (когнитивным). Источником этой проектной составляющей служат кельтские народы, и прежде всего ирландцы. Ирландия очень недолгий срок существует как независимое государство. Население страны во все времена оставалось немногочисленным,
Ирландская инновационная модель способствовала быстрому росту современных форм производства, прежде всего АТ-технологий. Инсталляция этой системы привела к быстрому росту ирландской экономики и повышению уровня жизни в стране.
Ирландское (постиндустриальное) экономическое чудо послужило прообразом реконструкции экономики Восточной Германии. Хотя распространить этот опыт целиком на всю территорию бывшей ГДР не удалось, элементы «творческого оффшора» отчетливо просматриваются в Берлине, на глазах становящемся «мировым городом».
Три компонента европейской интеграции направлены в разные стороны и строят разное Будущее. Чтобы уравновесить их в единой политической конструкции, нужна «точка сборки», и адепты ЕС нашли ее в идее «правового государства». Выше уже говорилось, что Евросоюз представляет собой своеобразное «злоупотребление правом» в экономическом, политическом и культурном конструировании.
Современное гражданское право, однако, вовсе не похоже на так называемые «фрактальные протоколы» гедонистического и творческого будущего: оно предельно некогнитивно. Оно даже неиндустриально. Единственная область, в которой оно безупречно работает, есть та, ради которой его в свое время и создавали: область феодальных прав и привилегий, и прежде всего обращение собственности на землю. Юридические формулы своей чеканной архаикой напоминают судейские парики, и не случайно интеллектуальную собственность они рассматривают как несколько своеобразное, но вполне узнаваемое «ленное право».
Поскольку право представляет собой фундамент всех европейских политических институтов, деятели Евросоюза вынуждены любой ценой превращать свое детище в «правовое государство», где любая деятельность совершается, прежде всего, в юридическом пространстве и допускает однозначную юридическую оценку.
Ирония судьбы! Элитам США пришлось изобрести политкорректность, чтобы «взрослая жизнь» отвечала тем представлениям о ней, которые создаются в школе. В известном смысле, американцы трудолюбиво выстроили на своем континенте «школьную утопию». А европейцам придется завести у себя ту же политкорректность и тот же харассмент, чтобы постиндустриальная реальность пришла в соответствие со средневековой юридической практикой.
Право, как точка сборки политического проекта, имеет еще и тот недостаток, что сводит все личные и общественные связи к измеримым, а все социальные процессы – к аналитическим. В любой фазе развития такая редукция может рассматриваться лишь как грубое приближение. По мере приближения к постиндустриальному барьеру неизмеримые компоненты приобретают все большее значение, доля неаналитических процессов (в том числе в экономике) нарастает. В этой связи сшивающие правовые институты ЕС вынуждены вводить все более и более глубокое регулирование как экономических, так и общественных отношений. При этом, во-первых, падает эффективность экономики, во-вторых, стремительно нарастает стандартизация всех сторон жизни, а в-третьих, каналы управления переполняются информацией Можно с уверенностью сказать, что информационный автокатализ, предсказываемый для всех управленческих систем, находящихся в окрестностях постиндустриального барьера, будет носить для ЕС характер прогрессирующего производства правовых норм, институтов стандартов.