Опасная книга для мальчиков. Классно! Невозможно оторваться!
Шрифт:
Наполеону приходилось встречаться с русскими дипломатами, военными и даже с царём Александром I, и он не мог не знать о достижениях русской культуры и литературы. Он обладал информацией о государственном устройстве России, её вооружённых силах, солдатах и военачальниках, имел и некоторое представление о многонациональном народе империи, раскинувшейся от Балтийского моря до Тихого океана.
Несмотря на это, Наполеон верил придворным и советникам, которые утверждали, что русские – это фактически скифы, полудикий народ, управляемый европейски образованными
Конечно, никакого скифского золота Наполеон в России не найдёт. Его прославленные мародёры – от солдата до маршала – и без того награбят столько всякого добра, что перегруженные повозки с ним серьёзно замедлят осеннее отступление. Но в начале кампании, с боями продвигаясь от Немана к Смоленску, а затем к Москве, они об этом ещё не знали. Им и в голову не могло прийти, что армия Наполеона, не знавшая поражений, вынуждена будет спасаться бегством, отбиваясь не только от гусарских сабель и казачьих пик, но даже от крестьянских вил и кистеней…
Как проходили военные действия на территории России? Есть вроде бы общеизвестные факты: военный министр М.Б. Барклай де Толли отступал от самой границы, а когда его сменил генерал-фельдмаршал М.И. Кутузов, русская армия вступила в сражение при Бородине. Но подробное изучение документов той войны приводит военных историков к другим выводам. Барклай и Кутузов хорошо знали методы Наполеона. В любой кампании ему было нужно генеральное сражение – и здесь его военный талант не знал себе равных. Подготовка к сражению воодушевляла организатора массового истребления людей, мобилизуя его мощные интеллектуальные ресурсы. Во всех кампаниях победу Наполеону приносила именно такая тактика.
Вполне естественно, что не в интересах Барклая было принимать правила ведения войны, навязываемые противником. Его план состоял в том, чтобы вести свою игру: медленно отступать, ведя арьергардные бои, и увлекать вражеское войско в глубь страны. Как видим, Барклай де Толли, потомок шотландских аристократов на русской службе, применял тактику, подобную той, какой искусно владели скифы и другие воины-кочевники. Скифы при нападении на них считали себя вправе применять в качестве оружия не только мечи, копья и стрелы, но также природный ландшафт и климатические условия территории. Тактика их так и называлась в военных кругах – «скифская война».
Кутузов придерживался такой же позиции, но – хитроумный стратег – не высказывал её столь прямо и откровенно. Была и разница в подходах к стратегии. Барклай все расчёты строил на том, что Наполеон, непомерно растянув линию сообщений в непривычных российских пространствах, ослабит и погубит себя. Понимал необходимость «скифской войны» и русский император Александр I. Он говорил, что если на стороне врага преимущество военного гения и огромное превосходство живой силы, то на стороне России – время и пространство. Согласно плану Барклая, русские войска, отступая, к началу зимы дошли бы до Волги, сохраняя армию и боеприпасы, а там оставалось бы, грубо говоря, только двигаться в обратном направлении, подбирая и хороня мёрзлые тела солдат и офицеров противника. Гениальный план!
Однако генерал Барклай был честен и прям, но суховат и не имел обаяния, которое на Руси значит неизмеримо больше любых превосходных личных и деловых качеств. На языке современных СМИ это свойство называется харизмой. Фельдмаршал Кутузов, опытный разведчик и дипломат, умел без нажима подчинять людей, был хитёр, лукав и чрезвычайно обаятелен. Солдаты и офицеры его боготворили. Провожая Кутузова из Петербурга в армию, любимый племянник спросил: «Неужели вы, дядюшка, надеетесь разбить Наполеона?» «Разбить? Нет, не надеюсь разбить! А обмануть – надеюсь!»
Смоленский князь Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов, русский аристократ и потомок знатного ордынского мурзы на русской службе, знал свой народ лучше, чем офранцузившиеся помещики, которые боялись своих мужиков больше, чем французской армии. Им казалось, что крепостные крестьяне непременно поверят прокламациям Наполеона с обещаниями свободы и примут его сторону. Однако русские мужики, наученные нелёгкой жизнью, твёрдо усвоили заповедь Христа – судить о людях не по словам, а по делам. Нашествие европейских полчищ сопровождалось такими жестокими репрессиями, грабежами и насилием, что никакого доверия к завоевателям и быть не могло. Крестьяне в 1812 году с очевидностью доказали, что именно в них было понимание эпохи, правильное политическое сознание и подлинный патриотизм.
Поэтому Кутузов, приняв командование, хотя и произнёс историческое «Ну, разве можно отступать с такими молодцами?», всё же не отказался от плана Барклая де Толли. Он был уверен: Наполеона погубит не просто пространство, а пустыня, в которую русский народ превратит свою страну, чтобы извести вторгшихся неприятелей. И продолжал планомерное отступление.
Но не все придворные Александра I разделяли взгляды старого фельдмаршала, да и сам царь недолюбливал Кутузова, не без оснований считая его хитрым и скрытным, как все дипломаты и работники внешней разведки (а у Кутузова в этом деле был богатейший опыт). Некоторые из ближнего окружения Александра даже умоляли царя сложить оружие и просить у Наполеона мира любой ценой. К числу капитулянтов относились граф Аракчеев («без лести преданный») и великий князь Константин Павлович – родной брат Александра. Другие, напротив, требовали устроить французам генеральное сражение.
Многие военные, в том числе Ермолов, хорошо понимали, что Москву придётся оставить. Однако ни Барклаю, ни Кутузову царь и его окружение не позволили бы сдать Москву без боя. Да и такие горячие головы, как Багратион и другие молодые генералы, давно рвались в битву. И генеральное сражение было дано у Бородина. Наполеон привёл под Москву 130 тысяч человек и 587 орудий. У Кутузова было 112 тысяч человек и 640 орудий.
Бородинское сражение произошло 7 сентября 1812 года недалеко от западных окраин Москвы. Чем же оно знаменито, кроме того, что в нём сошлись два самых сильных в мире войска и после его завершения ни одна сторона не считала себя побеждённой?
Исход сражения известен. Каждая сторона потеряла более 50 тысяч человек. Остатки великих армий отошли на свои позиции. Никто не считал себя побеждённым. Наполеон не сразу смог оценить, что произошло. Уже в ссылке, на острове Святой Елены, он скажет: «Самое страшное из всех моих сражений – это то, которое я дал под Москвой. Французы в нём показали себя достойными одержать победу, а русские оказались достойными быть непобедимыми».
Вскоре после Бородина армия Наполеона вошла в Москву, но не нашла в опустевшем городе обещанных императором продовольствия и квартир. Москва горела. Начались грабежи, в которых особенно отличались немцы, поляки и итальянцы. Были попытки дезертирства, но окрестные крестьяне уничтожали беглых французских солдат. Пожары довершили дело. Армия объединённой Европы вынуждена была «развернуть оглобли». Но Кутузов вынудил противника отступать той же Смоленской дорогой, где его ждали сёла, разграбленные при наступлении, «эскадроны гусар летучих», казацкие отряды и партизаны, вооружённые топорами и вилами. Впереди были письма Наполеона к Александру I с предложениями мира, остававшиеся без ответа, голод, холод, бегство императора, Березина…