Опасная кукла
Шрифт:
— О, Лиза, — радостно воскликнул Стив Армстронг, хватая ее безжизненно повисшую руку и яростно пожимая. — Мы тут немного подумали и решили тебя удочерить. Если честно, то мы захотели это сделать сразу, когда увидела тебя на сцене и услышали твою потрясающую музыку. И когда с тобой пообщались и убедились, что ты на самом деле очень умная девочка.
Женщина уже намного приветливее склонилась к ней:
— Ты ведь хочешь переехать в Великобританию, правда? Мы живем в очень живописном районе, на окраине Лондона. У нас свой большой дом, — приговаривая это, женщина потянула
— Зоя Вадимовна дала нам свой мобильный. И мы решили позвонить, как надумаем, — продолжил Стив, улыбаясь.
— Мы решили, что такое сокровище, как ты, нельзя упускать, — заулыбалась и Дженифер. — Ты просто замечательная, моя дорогая.
В своем роскошном, открытом платье, словно бы она прибыла на церемонию вручения Оскара в Голливуде, она ярко выделялась на фоне грязно-зеленых стен и казалась красивой, чересчур яркой галлюцинацией. Или постером какой-то звезды, наклеенном на ужасную, мрачную стенку.
Мужчина порылся в своем кейсе и выудил огромный альбом с множеством ярких фотографий. Он вручил его Лизе.
— Вот, посмотри. Если ты согласишься стать нашей дочерью, то будешь жить тут.
Лиза с благоговением рассматривала огромный, шикарный особняк в старинном стиле. Три этажа и очень длинный дом — она даже и не пыталась представить, сколько там могло быть комнат. Она ничего не понимала в архитектуре и дизайне интерьеров, но осознавала, что видит нечто действительно роскошное.
— У меня будет своя комната? — срывающимся голосом проговорила она, вглядываясь в их приветливые лица.
— Да, конечно, дорогая, и не одна, — усмехнулась Дженифер. — У тебя будет своя спальня, гостиная, и, конечно же, музыкальная комната. Мы купим тебе самый лучший рояль. И ты сможешь заниматься своей любимой музыкой хоть целыми днями напролет.
Зоя уставилась на них с тревожным видом человека, вблизи которого уселись две красивые бабочки — и он боится сделать даже вдох, чтобы не спугнуть подобное совершенство.
— Это Лондон, мы туда часто ездим — всего пару часов на электричке или машине, — продолжала щебетать женщина. — К тому же, у нас очень красивый сад — тебе обязательно понравится.
Лиза уставилась на фотографии, не веря своим глазам. Она понятия не имела, что подобная красота станет для нее реальностью. Не просто зыбким кадром в телевизоре, отдаленным множеством километров и границ.
Лиза слышала про "железный занавес" и иногда ей казалось, что он действует до сих пор. По крайней мере, для нищих. Особенно для безродных девочек из приюта.
Она подняла на них увлажнившиеся глаза:
— Я согласна.
Радостно улыбнувшись, супружеская пара перевела взгляды на учительницу. Та, поспешно вскочив, повела их к кабинету директора. Постучалась. Затем провела их внутрь.
Лиза ожидала, затаив дыхание, слабо веря в реальность происходящего, сжав кулачки, затаив дыхание.
Наконец, они вышли под грозный вопль директора.
— Он не позволил, — с тоской глядя на нее, проговорила Зоя Вадимовна. Женщина почти рыдала.
— Он сказал, что ни за что не отдаст ни одного ребенка из своего детского дома иностранцам.
Это прозвучало ужасным приговором.
А затем, отведя девочку в сторону, Зоя сообщила еще более ужасное известие:
— Я узнала от одной из работниц детдома, что его закроют. Видишь ли, получается, что Дмитрий Павлович продал это здание какой-то фирме… Скоро здесь построят казино. А вас распределят в какие-то другие детские дома. Может даже и не в столице, а в каком-то глухом селе", — продолжала вещать женщина уставшим голосом.
Лиза с трудом понимала, что произошло. Чтобы утешить ее, семейная пара купила ей конфет, но они ей были не нужны. Она даже раздала их другим детям, зная, что те никогда не поблагодарят ее, хотя накинулись на угощение, как дикие звери, чуть не раздирая друг друга из-за каждой конфетки.
Она чувствовала, что умирает. А еще — всепоглощающий гнев, подпитываемый ненавистью.
Она всеми фибрами своей души ненавидела ублюдка, который, походя, просто так разрушил ее будущее. Только ради того, чтобы использовать ее пару раз — а потом выкинуть на улицу. И Лиза готовилась отмстить. Ей было даже все равно, что случится потом.
Главное, что сейчас ее сжигала ненависть, острая, как перец чили.
Ужиная в столовой, она уставилась на огромный нож с очень удобной черной ручкой, забытый какой-то поварихой прямо возле окошка раздачи. Несколько раз оглянувшись и убедившись, что свидетелей нет, она осторожно взяла нож и спрятала его в складках платья. Впрочем, все засыпали на ходу и совсем на нее не смотрели, возможно, на сегодняшний вечер ублаженные конфетами.
Она спрятала нож под подушку и, не раздеваясь, нырнула под одеяло, глядя остановившимся взглядом в полутьму.
Димыч с трудом вел машину, едва соображая, где он находится, и вообще, на каком свете. Впрочем, царила ночь, и слишком мало машин разрезало полутьму города. Яркие фонари казались единственными обитателями планеты.
Дико хохоча, Наташка цеплялась за него, кривя накрашенный рот и гримасничая побагровевшим лицом.
После аборта, радуясь тому, что избавились от не рожденного ублюдка, они завалились в какой-то ресторан, жутко надрались, и теперь он вез ее домой. С трудом вспомнив, где она живет, мужчина остановился перед новостройкой со всеми прибамбасами, вроде охраны и стоянки внизу, на нижних, подвальных этажах.
— Пока, дорогой, — поцеловав его в щеку, пьяная фурия, изрядно покачиваясь, выбралась из машины и зашагала к дому, в квартиру, которую купил ей он, на деньги благотворительного фонда.
Хрюкнув что-то в ответ, мужчина нажал на газ.
Как он добрался до детдома, Димыч даже сам не знал. Видимо сработал автопилот. Шатаясь, он добрался до своей комнаты, открыл ее и ввалился внутрь. С трудом разделся и, воняя всеми выпитыми алкогольными напитками и закусками одновременно, а еще потным и грязным телом — он упал на кровать лицом вниз.