Опасная любовь
Шрифт:
— Нет, моя хорошая. — Аристарх обнял ее и поцеловал. — Ты просто боролась за свою жизнь, за свою безопасность. То, что он умер, — несчастный случай. И вина самого бандита.
— Ой, смотри, а это что? — с ужасом протянула Ирина, прижимаясь к Аристарху.
— В офисе кинокомпании «Барс» убит директор, известный продюсер Геннадий Барсуков, а также его телохранитель. Убийца уничтожен одним из руководителей концерна «Сингапур», против которого и была направлена террористическая акция.
— А я ему морду бил, Гене Барсукову, — с сожалением сказал Аристарх.
— Я же тебе говорила, не надо этого делать, — сказала Ирина.
— Нам
— Они все же убили его! — воскликнул Аристарх.
— Того человека, который тебя все время подставлял? — спросила Ирина. — Так ему и надо. А ты ждешь, когда он позвонит, да, Арик?
— Жду… — сказал Аристарх. — Но все равно, в милицию лучше не обращаться. Что они смогут сделать? Еще тебя привлекут за смерть бандита в ванной, а уж меня — так точно.
Неожиданно резко зазвонил телефон.
— Не подходи, Арик! — закричала Ирина.
Но Аристарх уже выскользнул из-под одеяла и взял трубку.
— Я слушаю, — сказал он.
Ирина с ужасом следила за разговором.
— Арик, я рад, что тебе удалось счастливо выпутаться из довольно сложной ситуации, — услышал Аристарх знакомый голос и несколько мгновений не знал, что сказать.
— Ты? Это ты, Олег?! Скотина, подлец! Ты подставил меня? А теперь еще и звонишь?! Что ты хочешь от меня? И потом… только что передали, что ты убит…
— Я не Олег. Он действительно погиб сегодня днем. А я — что хотел, то и получил. Но ведь и ты, Арик, получил то, что хотел, не так ли? Тот, кто покушался на честь твоей супруги, — мертв. Супруга твоя дома, и, насколько я понимаю, вполне здорова. Ее даже не изнасиловали. Все нормально, чего же ты злишься, Арик?
— Я хочу набить тебе морду, скотина! И набью, можешь не сомневаться, кем бы ты ни был! — крякнул Аристарх.
— И напрасно, — холодно сказал мнимый Олег. — Послушай-ка. — В трубке раздался щелчок, а потом Аристарх с удивлением услышал собственный голос: «Я убью эту грязную свинью, Радика Назимова, застрелю, как бешеного пса!» — Ты знаешь, кто такой Радик Назимов? Бизнесмен, которого убили в парке. Эта твоя фраза стоит десять тысяч долларов. После того, как о ней узнают друзья Назимова, ты сможешь прожить максимум — сутки. Понимаешь, в чем дело?
— Понимаю…
— Мое условие таково: ты забываешь обо всем, что было. Живешь себе тихо, мирно, счастливо. Я — тоже. Мы никогда больше не встречаемся. Ты никому не говоришь о том, что было. Я — никому о твоем желании убить Назимова. Все. Я слушаю тебя, Арик.
— Хорошо, — сказал Аристарх. — Я буду молчать.
— Вот и прекрасно, — сказал мнимый Олег. — Передай привет своей красивой жене. И думай о ней, когда в голову придет какая-нибудь безрассудная мысль. Все. Отбой.
— Сволочь, — пробормотал Аристарх, положив трубку.
— Что он сказал, Арик, я ничего не поняла.
— Привет тебе передал, — сказал Аристарх. Он запрыгнул под одеяло, крепко прижал к себе горячее тело любимой женщины. — Ну их к черту, Ирка, давай будем радоваться жизни!
— Давай, — мигом согласилась Ирина.
53
Серое утро забрезжило за окном. Петр Яковлевич Нигилист поднялся с кресла, потянулся.
— Ну вот и все, — сказал он себе.
Но радости не было в его душе. И даже простого удовлетворения не чувствовалось. Теперь никто не помешает ему стать генеральным директором «Сингапура». Перепуганный Уральцев звонил ночью, бормотал, что главная надежда концерна — он, Петр Яковлевич Нигилист. Да, это так. Это и раньше было так. Если вам, дебилы, для того, чтобы понять это, нужны многочисленные убийства — получите их! Но кто же виноват в том, что лишь таким способом можно утвердить очевидное?
Он рассчитался за свой позор, за оскорбление, нанесенное ему. Но радости в душе не было.
Наташа… Теперь ничто не мешает заняться ее возвращением. Он не успокоится до тех пор, пока она не будет рядом. Петр Яковлевич подошел к окну, долго смотрел на тихий в этот предутренний час город. Не слишком ли поздно? Для него — нет. Он любит ее, только ее, это единственная женщина, которая волнует его. Наташа!
Теперь пришло время тех, кто мешает ему соединиться с нею. Они откажутся от этой невообразимо прекрасной женщины. Или — будут уничтожены. Он давно уже думает об этом. Месяц-другой-третий потерпит, пока идет следствие, пока он под колпаком. А потом — пусть только попробует кто-либо встать на его пути!
На пути к Наташе.
Он будет уничтожен.
Капитан Савельев усмехнулся и сказал:
— Повезло тебе, Мезенцев. Нашли ножичек, которым проткнули твою жену, и владельца его нашли. Вот теперь я верю, что ты не убивал.
— Вы считаете — повезло? — спросил Сергей. В его усталом голосе чувствовалась откровенная неприязнь.
— А ты сам так не считаешь? — удивился капитан.
— Нет. Я понял, что у нас не только плохие телевизоры и плохие стоматологи, но еще и плохие следователи. Это страшно. Телевизор можно купить японский, зубы вставить у платного врача, а вот следователя не выбирают. Попадешь в руки подлецу — и все.
— Выбирай выражения, Мезенцев! Не то останешься здесь еще на пару недель, а то и больше. Оскорбление при исполнении, знаешь такую присказку?
— Это не оскорбление, а констатация факта. И не надо мне угрожать, капитан. Лучше попробуйте доказать, хотя бы самому себе, что вы не подлец. Что не пытались совершить два преступления сразу: отдать под суд невиновного человека и оставить на свободе убийцу! — Выдержка изменила Сергею, он уже кричал в лицо Савельеву. — Попробуйте понять, каково это — не совершая никаких преступлений, уважая закон и веря, что «моя милиция меня бережет», попасть к вам в лапы и терпеть оскорбления! И видеть, что никому не нужна справедливость, главное — поставить галочку, мол, раскрыли, а там — хоть трава не расти!
Капитан побагровел, стукнул кулаком по столу, приподнимаясь со стула, но передумал вставать.
— Ты на меня не ори, — хмуро сказал он. — Следователи у нас плохие? А почему они должны быть хорошими? Ты знаешь, какая у меня зарплата? А какая нагрузка? Ни днем, ни ночью покоя нет. Бывает, к жене только придвинешься, а тебе звонят: выезжай, обнаружили труп. А начальство? Один дурак сменяет другого. И преступники совсем обнаглели, прямо на допросе говорят: будешь гнуть свое, твоей жене и детям не поздоровится. И такие случаи были, не один, не два! Я тебя, Мезенцев, могу понять, а ты меня понимаешь?