Опасная любовь
Шрифт:
— Но это он сказал Нигилисту? Зачем? Говоришь — не дурак, а он самый настоящий дурак! Зачем ему рассказывать Нигилисту? Не понимает, после этого Нигилист отнимет тебя! Теперь, если он захочет, он и меня сожрет! Это страшный человек! А потом, Наташа, он и до тебя доберется, не остановится! Не понимает твой совсем умный муж, да?
— Не знаю, зачем он это сделал. И знать не хочу. Он причинил боль не только тебе, но и мне, и себе. Мы любим друг друга, но это слишком… раздражает людей. Я ухожу от него, Радик. Всем нам больно, очень больно…
— Хочешь,
— Я же сказала, попробуй только тронь!
— Ты не выполнила условия нашего договора, Наташа. Другого я бы убил. Тебя не могу тронуть. Ты красивая женщина, ты… я не знаю, как сказать. Но мы не можем работать вместе.
— Да, я понимаю. Мне самой очень жаль, что так получилось. Я… я не хотела этого, но все же получилось. Не надо ничего говорить, я ухожу сама. — Наташа с усилием выпрямила спину, собираясь встать с кресла.
— Куда? Сиди! Я сказал тебе — сиди! — заорал Радик. — Кто тебе разрешал уходить? Сиди и слушай. Ты такая вредная, совсем ничего не понимаешь, что тебе говорят, слушай! Почему такая? Я сказал: пока. Пока мы не можем работать вместе. Значит, я не увольняю тебя, а пока отстраняю от должности.
— Я понимаю.
— Ни хрена ты не понимаешь, дура! Пока! Никто не должен знать об этом, никто! Радик сам назначает директора, но если ошибется, сам отвечает. Я тебя назначил, не ошибся, все теперь знают, хороший директор, какой надо. Я тебя выгоняю — почему так делаю? Значит, какие-то шуры-муры! Зачем шуры-муры? Радик дело делает! Поэтому слушай. Ты передаешь дела заместителю, я говорю, что пока ты будешь делать другое. Все думают, ты делаешь другое, ты сидишь дома и ждешь, что я решу. Я смотрю, что делает Нигилист, и решаю. Потом скажу, как будет.
— Все-таки ты хороший человек, Радик, — через силу улыбнулась Наташа. — Я это чувствую.
— Заткнись лучше. Я плохой человек. Сам знаю. Мог быть маленьким плохим человеком, сигареты другим подавать, но стал большим плохим человеком — мне подают сигареты. Большой плохой человек — страшный человек. Могу убить, могу сделать так, что сам выпрыгнет из окна — не жалко. Почему таким стал? Я жил в деревне, хотел быть директором магазина. Хорошим, честным. Потом понял: не бывает хороший, честный директор. Все это знают, все думают, пусть будет хороший, честный, но кто скажет это? Никто. А ты хорошая, светлая, я все время думаю о тебе. Скажи, почему тогда несчастливая? Я получаю двадцать тысяч баксов в неделю, все есть. Тебя — нет. Могу купить двадцать проституток на одну ночь — тебя не могу. Даже думать об этом не могу. Ты — из другого мира, неподвластная мне. Так?
— Нет, не так, Радик. Я из того же мира. Только я по-настоящему люблю одного человека.
— Но ты сказала — ухожу от него!
— Да, ухожу. Так получается.
— Наташа, давай уедем вместе? Хочешь — в Америку, я куплю тебе дом в Калифорнии, на берегу океана, будешь хозяйкой. Что хочешь, то и будешь делать. А, Наташа?
— Я же сказала тебе, Радик, что люблю одного человека. Где он, там и мое счастье. Вот и все.
— Кто поймет этот мир, слушай! Хорошо. Ты уходишь и ждешь, что я решу.
— Я ничего не жду, — тихо сказала Наташа. — Я нечаянно подвела тебя и не могу больше работать с тобой. Сейчас ухожу, а завтра ты мне вернешь трудовую книжку — и все.
— Заткнись! — рявкнул Радик. — Почему все время сама думаешь? Я сказал — будешь ждать.
— Не буду, — упрямо сказала Наташа. — Я для себя уже все решила. Зачем нам усложнять ситуацию?
— Надо мне, вот и усложняю. А ты слушай, что говорю. — Радик приоткрыл дверь, громко крикнул. — Любовь Борисовна! Эй, Любовь Борисовна! Срочно иди сюда!
Любовь Борисовна неуверенно вошла в кабинет директора, остановилась у двери, настороженно глядя то на Радика, то на своего юного директора.
— Наташа пока уходит, — сказал Радик. — Другое дело есть. Ты будешь директором. Временно. Сейчас вернусь в кабинет, напишу приказ. Пока опять не прикажу — ты директор. Понятно?
— Конечно, Радик Иванович… — Любовь Борисовна прижала к увядшей груди сухие, нервные пальцы. — Какие… какие будут указания?
— Никаких. Работай, у тебя все нормально. Оклад с сегодняшнего дня — директорский. Премия тоже. Иди, работай. Развалишь дело, я тебе сиськи совсем отрежу.
Наташа присела на диван, закрыла лицо ладонями.
Все рухнуло в одночасье! Все, что было хорошего, радостного, светлого, — вмиг исчезло.
Осталось — плохое? Да она уже к этому привыкла. Осталось — нормальное. Если это — нормальное, какая же дрянь ее жизнь! А ведь все так хорошо складывалось! Даже вчера, когда Мария Федотовна недвусмысленно заявила, что она должна уехать из ее квартиры, была надежда, что Сергей согласится снимать квартиру, где они будут жить вдвоем, где будут наконец-то счастливы, не оглядываясь на родственников. Теперь это все нереально. Без работы, без такой, высокооплачиваемой работы, она не сможет оплачивать квартиру. И Сергей не может…
Все рухнуло!
И даже мысли о том, чтобы исправить положение, не было. Только отчаяние, да желание укрыться с головой одеялом и лежать так сутки, двое, пока не уляжется в душе буря. Укрыться от всех — от Сергея, от Радика, от Москвы… Где это можно? Только у Андрея, он ведь сам сказал, что всегда ждет ее.
Наташа взяла телефонную трубку, набрала служебный номер Андрея и вскоре услышала его грустный голос.
— Андрюша, привет, — сказала она. — Как ты живешь без меня? Вовремя посуду моешь или оставляешь на кухне в раковине?
— Я рад тебя слышать, Наташа, — голос заметно повеселел, — приезжай, посмотришь сама. Без тебя я и посудой не пользуюсь. Ем со сковородки.
— Бедный ты, бедный, Андрюша. А у меня тоже все плохо, просто ужасно…
— Собирай свой знаменитый чемодан и приезжай. Ключи у тебя есть. Это просто замечательно, что у тебя все плохо! — воскликнул Андрей.
— Да что ж тут замечательного?
— Да то, — передразнил он ее, — что я могу чем-то помочь тебе. А это теперь — мое главное дело в жизни.