Опасная любовь
Шрифт:
— Врешь ты все, — уныло сказала Наташа.
— Нет, не вру. Истинная правда. Может быть, за тобой нужно приехать? Скажи, Наташа. Я брошу все и примчусь.
— Нет, не надо. Я сама… — Наташа грустно усмехнулась. — Таскаюсь со своим чемоданом, как переезжая сваха. Даже самой смешно стало. Я просто хочу пожить у тебя денька два-три, пока все не решится. Позволишь?
— Ты хозяйка, Наташа. Сколько хочешь, сколько тебе нужно, столько и живи. Знаешь, в последние дни, когда я видел, как ты медленно, но верно уходишь от меня, казалось это — ужасно, невыносимо. Но потом, когда ты все-таки ушла, жизнь стала еще более невыносимой. Поэтому приезжай.
— Спасибо, Андрюша.
— Ты приедешь?
— Да… — И Наташа положила трубку.
Печальным взглядом обвела она комнату, где вначале чувствовала себя так хорошо, а потом, будто непонятно откуда наползли тучи, и подул холодный ветер, посыпался снег, и все красивое, горячее, яркое, заледенело… Жить здесь стало невозможно.
Наташа села за письменный стол, взяла листок бумаги из стопки перед компьютером и стала писать.
«Сереженька, любимый мой!
После того, что случилось вчера, я не могу больше оставаться в этой квартире. Видно, сам Бог не хочет, чтобы мы были вместе. Мне больно оставлять тебя, я так долго ждала, так мечтала, когда мы снова будем вместе, что плачу сейчас, но ничего другого не могу придумать. Вчера я сказала тебе, что мы могли бы снять квартиру, но сегодня это уже невозможно, меня выгнали с работы за то, что кто-то сказал Нигилисту о случае с Радиком и кассете. А Нигилист стал издеваться над Радиком. Тот жутко разозлился и сказал, чтобы я уходила. Я и ушла. Теперь мы не можем снять даже маленькую квартирку, но ты ведь в маленькой и не захочешь жить… Я думала, что могу зарабатывать много денег, не для того, чтобы стать богатой, а чтобы тебе было удобно жить без родителей, да видно зря думала… Я не хочу быть для тебя обузой, мой родной, любимый, не хочу ссорить тебя с родителями. Поэтому и ухожу. Зачем ты сказал Нигилисту о кассете? Я же для тебя старалась… Прости, мой хороший, но я теперь совсем не знаю, сможем ли мы снова быть вместе. Хотя я очень-очень люблю тебя. Я ухожу к Андрею, поживу пока у него, может, что-то и придумаю. Хоть он и муж мой, между нами ничего нет и быть не может, потому что есть только один мужчина, о котором я мечтаю, — это ты.
Твоя Наташа».
37
Страх и отчаяние, парализовавшие душу Ирины в первые часы после похищения, сменились полной апатией. Но и она прошла. Теперь, когда закончился второй день ее заточения в грязной ванной, Ирина, закусив губу, напряженно думала о том, как отсюда выбраться. Это уже не казалось невозможным, не в крепость ведь ее посадили, не в каменный каземат. Обыкновенная квартира на втором этаже, можно и через окно уйти, если удастся выбраться из этой ужасной, вонючей ванной. Наручники приковали ее к старой водопроводной трубе, которая змеилась вдоль стены. Если натянуть стальную цепочку, труба начинает с тихим скрежетом отрываться от стены. Как следует дернуть — и сломается.
Вот пока и все. Дверь ванной комнаты в этой старой квартире такая массивная, будто здесь хозяева прятали все свои ценности, а новый стальной засов на ней вполне мог стоять на двери банка. Когда дверь заперта, когда за нею постоянно сидят двое бандитов, трубу не сломаешь. Брызнет горячая вода, бандиты с ухмылкой перекроют кран и оставят ее в болоте. Ирина с отвращением посмотрела на грязный пол, представила, что творится под ванной и выплывет оттуда… Мерзость!
И все-таки Ирина верила, что выбраться отсюда можно. Придумать что-то, обмануть бандитов… Если бы Наташка оказалась в такой ситуации, она бы живо что-нибудь придумала!
Наташка…
Вспоминая вчерашний день, Ирина сожалела о том, что рассказала бандиту о кассете, на которой записан перепуганный голос насильника. Ведь Наташка строго-настрого велела никому и никогда об этом не рассказывать. Конечно, бандит вряд ли знает Нигилиста и не сможет донести ему об этом, но все же неспокойно было на душе.
А еще и Арик…
И за него болела душа. Ирину похитили для того, чтобы он думал, будто Степан Петрович увез ее на Канары. А Степан Петрович, похоже, и не знает, что она здесь, в Москве. Иначе пришел бы, сказал, что ему нужно. Выходит, кто-то сделал так, что Арик сейчас думает, как отомстить Степану Петровичу. Для чего это сделано? Господи, Господи, как же предупредить его?
Нужно придумать, но пока не получается… Ирина потянулась к раковине, открыла холодную воду, умылась и снова села на шаткую раскладушку. За дверью послышался шум, потом раздался жесткий голос чернявого главаря:
— Все, время. Пошли, Буфет. Это самое трудное дело, если выгорит, считайте себя богатыми господами, ребятки. Ну а если нет, мы — трупы. Станок, через пару-тройку часов я звякну. Значит, все о’кей. Не будет звонка — вали отсюда побыстрей, заляжь где-нибудь и не высовывайся, может, и уцелеешь. Короче, я уже сто раз говорил об этом.
— Да понял я, Король, понял. А с нею что делать? Отпустить или здесь оставить?
— Ты уже считаешь нас трупами? — мрачно спросил Буфет.
— Рановато, — хмыкнул главарь. — Мы еще побегаем за зелененькими, а потом побегают вокруг нас.
— Да нет, я серьезно, — заупрямился Станок. — Об этом ты не говорил. Если вы не вернетесь, что с нею делать?
Ирина напряглась, вслушиваясь в разговор.
— Что хочешь, то и делай, — зло сказал Король. — Она привязанная, можешь поразглядывать, что она там под халатом прячет, попробовать. Только времени у тебя на это не будет. А вообще-то она тебя в лицо знает. Вот и думай, что делать.
— Понял, — сказал Станок. — Возвращайтесь быстрее. Много не стреляйте, патроны берегите.
Ирина не поняла, шутил он или всерьез говорил, но вдруг снова почувствовала страх. Что они задумали? Не иначе, кого-то хотят убить. А потом? Наверное, что-то изменится в их отношении к ней. Или отпустят, как обещали, или… Даже страшно было подумать об этом втором «или». А если у них не получится, самих убьют, Станок может делать с нею все что угодно…
Почувствовав озноб, Ирина закуталась в потрепанное зеленое одеяло и так сидела, не в силах оторвать взгляда от двери. Она слышала, как ушли здоровенный Буфет, и вправду похожий на давно вышедший из моды предмет мебели, и чернявый главарь. Значит, в квартире остался один Станок.
Один — это не двое… И все равно ничего умного в голову не приходило. Щелкнул засов на двери ванной. Ирина еще плотнее закуталась в одеяло. Что он хочет?
— Жрать будешь? — спросил Станок. — Могу дать бутерброд с колбасой и чай.
Ирина замотала головой.
— Не хочу.
— Смотри, похудеешь, — ухмыльнулся Станок, беззастенчиво разглядывая ее. — Или вам, бабам, это только на пользу идет? Вроде как диета?
— Просто не хочу есть. А куда они ушли?
— Деньги зарабатывать. Тебя это не касается.