Опасная охота
Шрифт:
— Эта та машина, которая сбила Егорова и Коцика, — говорю я, — в этом нет никаких сомнений.
— Опять предчувствие?
— На этот раз нет. Ты в английский язык в школе учил?
— Угу.
— Помнишь еще что-нибудь?
— А то! Гуд морнинг чилдрэн, ду ю спик инглиш, но пасаран.
— «Но пасаран» — это по-испански, неуч.
— В самом деле? А мне всегда казалось, что это английский. Но какое это все имеет отношение к нашему случаю?
— Прямое. Ты хорошо запомнил номер машины?
— Спрашиваешь. Да я только тем и занимался всю дорогу, что смотрел на этот номер. Он мне теперь неделю сниться будет — 203-08 сиа, серия написана через украинскую «і» (CІА), но это и ежу понятно, машина-то ведь с Украины.
— Все верно. А теперь смотри. Если прочитать серию по-русски или по-украински, в данном случае это один хрен, то она произноситься действительно как «сиа», но если мы представим, что это не кириллица, а латынь, то серия будет звучать как «си-ай-эй», и обозначать она будет аббревиатуру организации, которая называется «Центральное разведывательное управление». Одним словом CIA — это ЦРУ. Только по-английски. Теперь понял?
— Нет.
— А то, что буквы CIA — это было последнее, что увидел Коцик, перед тем как машина припечатала его радиатором по голове. Понимаешь, последнее! Коцик знал английский. Он и связал это с ЦРУ и в бреду говорил про это. Он хотел сообщить номер машины, но все перепутал. Теперь до тебя дошло?!
— Теперь да. А все-таки странная какая-то серия. Тот инспектор говорил, что машина из Симферополя, но серии машин там идут не от названия этого города, а от названия полуострова Крым, то есть они должны начинаться на «КР», а здесь «СІ».
— Не забивай себе голову. Бывает, что букв, совпадающих с названием города или региона, не хватает, поэтому выдумываю и другие серии. Или из других соображений. Дело уже не в этом. Смотри, по пути следования машина проходит по тому же шоссе, где случилось происшествие. Это раз. Инспектор подтвердил, что она выехала из города вечером двадцать третьего ближе к двенадцати, то есть после того как все случилось. Это два. И, наконец, серия грузовика совпадает с аббревиатурой ЦРУ. Коцик упоминал про него, но мы уже выяснили, что само ЦРУ имеет к этому делу такое же отношение, как мы с тобой к хору кубанских казаков. Тебе мало?
— Мне нет. Но вот для прокуратуры, боюсь, действительно будет мало.
— А кто говорит, что достаточно? Но ты-то не следователь, а опер и должен не столько изучать факты, сколько их добывать! Вот и покажи на что ты способен! Думаю, что время у тебя есть. Сегодня воскресение. Вряд ли водилы смогут разгрузиться. Скорее всего, оставят машину на охраняемой территории, а сами пойдут ночевать в гостиницу. На всякий случай, я бы, на твоем месте, остался и понаблюдал за ними. А вдруг они все-таки сегодня свалят?! Учти из города их нельзя выпускать.
— Понятно, — печально говорит Саша. — Накрылся мой сегодняшний воскресный вечерок.
— Не беспокойся, я позабочусь о твоей девочке.
— Ты что?! Собираешься оставить меня одного?!
— А что прикажешь делать? Торчать здесь с тобой и двумя бабами на прицепе? Должен же кто-то отвести их по домам. Потом, я что-то не понял, кто хочет стать капитаном ты или я?
Я желаю ему успеха и запускаю двигатель. Он провожает меня кислым взглядом. Я смотрю на его фигуру всю съежившуюся от начавшего дуть во второй половине дня холодного ветра, что делает его похожим на бедного сиротку.
Эпилог
Понедельник. Я сижу в офисе «Зеты +» и слушаю сидящую передо мной, изыскано и дорого одетую пожилую даму.
Встревоженным голосом она сообщает мне, что у ее дочери появился ухажер, который старше ее на несколько лет. Ее дочь — единственный ребенок своих родителей, к тому же их гордость, красавица, воспитанная, со всех сторон сплошные красные дипломы и золотые медали. Не для того они растили и опекали ее до двадцати четырех лет, чтобы теперь она досталась какому-нибудь проходимцу. Дама хочет нас нанять, чтобы мы провели расследование относительно личности этого наглеца, который смел позариться на их сокровище. Чем он занимается? Много ли зарабатывает? Не был ли он ранее женат или, не дай бог, судим? Не бегают ли в каждом населенном пункте у него по ребенку? Не имеет ли он или его родители наследственных болезней? Словом все, что можно будет узнать.
В дверях появляется симпатичная мордочка Тамарки и вмешивается в разговор:
— Сергей Николаевич, возьмите, пожалуйста, трубку. Вас спрашивают.
Я поднимаю трубку параллельного телефона.
— Лысый, ты гений, — доноситься до меня радостный голос Жулина, — это, таки да, они!
— Они признались?
— Еще спрашиваешь! А куда они денутся с подводной лодки? Пришлось, правда, нажать, как следует, потому что фактов было маловато. Плюс ко всему имеющемуся, я им навешал, что один из пострадавших назвал их номер, что есть и другие свидетели и своим отпиранием они только хуже себе делают. Тогда тот, кто непосредственно сидел в тот момент за рулем, видя, что его напарник вот-вот сломается и сдаст его, решил не доводить дело до этого и раскололся сам. С меня ящик пива!
— Ловлю тебя на слове!
Поговорив с бывшим коллегой, я снова включаюсь в работу и спрашиваю клиентку на чем мы остановились. Она кладет на стол фотографию своей дочурки, чтобы я сам убедился сколько наивности, доверчивости, целомудрия и неискушенности написано у нее на лице.
Я беру фотку и тут же хватаюсь обеими руками за подбородок, так как боюсь, что моя челюсть отвиснет до самого пола. Вы ни за что не поверите, кого я узнаю на фотографии!
Это та самая Наташечка, которая свой последний уик-энд провела за городом в компании своего ментовского хахаля и двух его крайне раскованных знакомых, и которую я сам, не далее как вчера вечером, подвез на своей машине до самого дома в одном из респектабельных районов города.
Надеюсь, что Саше Жулину в честь окончательного завершения дела Коцика отвалят хоть какую-то премию, так как всего одним ящиком пива это ему не обойдется. Конечно, в случае, если он хочет, чтобы его будущая теща получила о нем только положительные отзывы. Теперь он у меня в руках!
2003 г.