Чтение онлайн

на главную

Жанры

Шрифт:

Много лет спустя я узнал, что Андрей Жданов, бывший партийным лидером Ленинграда, не давал согласия на арест академика Николая Ивановича Вавилова, директора Всесоюзного института растениеводства, который готовился еще в 1937 году. Жданов относился к Вавилову с большим уважением. Арест Вавилова был поэтому произведен 6 августа 1940 года во время экспедиции в Западную Украину. Найденное в архиве постановление на арест за подписью старшего лейтенанта госбезопасности Рузина, которое, судя по стилю и содержанию, было лишь проектом, заготовленным в конце 1937-го, датировано 5 августа 1940 года. Его утвердил 6 августа того же года Л. Берия. Санкция прокурора датирована 7 августа [1] .

1

См.: Юрий Вавилов. В долгом поиске: Книга о братьях Николае и Сергее Вавиловых: Сборник документов и воспоминаний. М.: изд. ФИАН, 2008. С. 122–128. Это редкое издание, напечатанное на средства автора тиражом 500 экз.

Вавилова арестовали в поле недалеко от Черновиц (Львовская обл.). Спецгруппа для ареста прибыла из Москвы. Совершенно очевидно, что арест Вавилова осуществлялся на основании устных приказов, отданных 3 или 4 августа, а все документы подписывались после телефонных сообщений спецгруппы. В Ленинграде об аресте Вавилова узнали лишь

через несколько дней от членов вернувшейся экспедиции.

Неожиданно в Никитский ботанический сад 10 или 11 августа приехал Петр Михайлович Жуковский. Ему требовался отдых. Никитский сад имел статус института в системе ВАСХНИЛ. Жуковский, как единственный академик-ботаник, представлял в академии научные интересы сада и рецензировал его отчеты и планы. В том же Доме для приезжих ученых ему предоставили лучшую комнату с верандой и видом на море. Мы встретились как старые друзья. Он меня обнял, на глазах у него были слезы, когда он произнес: «Я заключил с Лысенко Брестский мир… Поганый мир… Я сделал это ради моих учеников».

Другая академия

Когда я вернулся в Москву в конце сентября, Тимирязевская академия была уже другой. Ректор академии, крупный экономист-аграрник, академик В. С. Немчинов, был смещен. Новым ректором академии стал В. Н. Столетов, кандидат биологических наук, давний сотрудник Лысенко. Был снят с должности заведующий кафедрой генетики и селекции растений академик А. Р. Жебрак, и эту кафедру возглавил сам Лысенко, которому предстояло теперь читать курс «мичуринской генетики» прежде всего студентам пятого курса, которые раньше учились «морганизму-менделизму». Были смещены со своих постов два декана и уволено много других преподавателей. На кафедре ботаники уволили доцента А. И. Атабекову. Жуковский сохранил свой пост, но на кафедру к нему назначили без его согласия немолодого «аспиранта», демобилизованного из какого-то спецподразделения. Жуковский сразу понял, что это осведомитель из МГБ, и менял тему разговора, когда в лабораторию входил тот самый аспирант. От Жуковского он получил «мичуринскую» тему: ему предстояло изучить возможность переноса иммунитета к грибкам с помощью вегетативной гибридизации. (Аспирант работал очень много, сделал сотни прививок, но успеха не добился.) Ректор Столетов своими приказами менял темы исследований аспирантов. Так, мой друг Вася Земский, тоже инвалид войны с протезом руки, начавший при кафедре физиологии растений тему по гормонам роста, получил теперь тему по физиологии «ветвистой пшеницы», полудикого вида с низким процентом белка, с помощью которого Лысенко обещал удвоить урожаи. (В особых условиях и при очень разреженных посевах колос у этой пшеницы ветвился и превращался в гроздь, производя впечатление на людей, незнакомых с ботаникой пшениц.)

В новых условиях у меня было мало шансов остаться в аспирантуре для получения ученой степени. Студенты, кончавшие академию, получали так называемое распределение по спискам вакансий в колхозах и совхозах. Свободное трудоустройство дипломированных специалистов не практиковалось. Направление в аспирантуру требовало особых характеристик и рекомендаций. Работать по «мичуринским» темам я не мог. У меня возник другой план. Прежде всего я решил продлить срок своего обучения на год и кончать не в 1949-м, а в 1950 году. Для этого я перевелся с агрономического факультета на факультет агрохимии и почвоведения. Декан Н. А. Майсурян, сохранивший свой пост ценой покаяния и обещания перейти на «мичуринские» позиции, помог мне и в этот раз. На новом факультете мне предстояло изучать несколько новых, необходимых для агрохимика-почвоведа дисциплин, и поэтому я оставался на том же четвертом курсе, то есть впереди было еще два года учебы, а не один. За эти два года можно не только подготовить дипломную работу, но и написать диссертацию на соискание ученой степени кандидата биологических наук и сдать кандидатские экзамены. Я уже имел две публикации в научных журналах, и три статьи по каротиноидам растений находились в печати в «Докладах Академии наук СССР». (Они были опубликованы в 1949 году.)

В новом корпусе общежития факультета агрохимии и почвоведения моими соседями по комнате были старые друзья – Коля Панов и Борис Плешков, оба инвалиды войны. Панов был ранен в ногу в Сталинграде. Борис Плешков, поступивший в академию в 1945-м, был контужен при взрыве снаряда в Чехословакии. В соседней комнате жили четыре студентки. Одной из них была Рита Бузина, моя будущая жена.

Политическая ситуация в стране между тем с каждым месяцем становилась все мрачнее и мрачнее. Андрей Жданов умер от инфаркта в конце августа. Главным идеологом ВКП(б) стал Георгий Маленков, консерватор, антисемит и покровитель Лысенко. Начались гонения на Вячеслава Молотова, второго после Сталина человека в правительстве. В январе 1949 года арестовали жену Молотова Полину Жемчужину, обвиненную в сионизме (она была еврейкой). Теперь «наследником» Сталина становился Маленков, союз и дружба которого с Лаврентием Берия не сулили ничего хорошего. Николай Вознесенский, молодой член Политбюро, способный экономист и организатор и первый заместитель Сталина в правительстве, вдруг тайно «исчез» без всяких объяснений. 1 мая 1949 года его портрета не оказалось среди портретов членов Политбюро, которые вывешивались в центре Москвы. Как выяснилось позднее, он был арестован в начале 1949 года по «ленинградскому делу», о котором знали лишь в Ленинграде, и тайно расстрелян в 1950-м вместе со своим братом и ленинградскими партийными лидерами: председателем Совета министров РСФСР М. И Родионовым, секретарем ЦК ВКП(б) А. А. Кузнецовым, секретарем Ленинградского обкома П. С. Попковым и др. В Ленинграде были арестованы около двух тысяч человек. (Смертную казнь отменили в СССР в 1947 году в честь тридцатилетия Октябрьской революции, но 12 января 1950 года восстановили по отношению к «изменникам родины, шпионам и подрывникам-диверсантам».) Шли аресты и в Ленинградском университете, где в то время учился на философском факультете мой брат Рой. О событиях в Ленинграде я узнавал от него и очень беспокоился о его судьбе. В Ленинграде жила сестра мамы Сима, пережившая блокаду. В Москве также арестовывали в связи с «ленинградским делом» крупных чиновников в правительстве РСФСР. Суды были закрытыми, и приговор приводился в исполнение немедленно. Расстрелянных кремировали и тайно хоронили. Террор начался, но шел по секретному сценарию без открыто предъявленных обвинений и открытых судов. Причина нового террора казалась мне очевидной. Но я ни с кем не делился своими предположениями. Сталин на торжественном заседании, проходившем в Большом театре по случаю семидесятилетия вождя 21 декабря 1949 года, выглядел больным, не промолвил ни одного слова, не мог встать с кресла и подойти к микрофону. Но он готовил себе на смену людей, которые не станут заниматься разоблачением его преступлений и террора прошлых лет. Они сами были активными участниками этого террора. Новые репрессии были направлены против молодых членов руководства, выдвинувшихся в годы войны.

Кандидат биологических наук

На летнюю практику в 1949 году я остался в Москве. Анализы можно было проводить на кафедре агрохимии и биохимии растений, которая также располагалась в 17-м корпусе, в его старой части. В подвале этого же здания я в 1944 году промывал соляной кислотой песок именно для сотрудников кафедры агрохимии, ставивших опыты в вегетационном домике за корпусом. В то время еще был жив академик Д. Н. Прянишников, ученик К. А. Тимирязева и учитель Н. И. Вавилова, самый в то время знаменитый ученый академии и основатель советской агрохимии. Он имел звание Героя Социалистического Труда и много других наград. Его настойчивость в создании в СССР нескольких заводов по производству химических удобрений, особенно азотнокислого аммония и калийной селитры, была оценена во время войны. Эти заводы быстро переоборудовались на производство пороха и взрывчатых веществ. Прянишников умер весной 1948 года в возрасте 83 лет. Профессоров кафедры агрохимии оргмеры 1948 года не коснулись, хотя Прянишников был известным противником Лысенко. Причины их неприкасаемости я вскоре понял. В одной из лабораторий кафедры агрохимии, имевшей отдельный вход с улицы и считавшейся секретной (там изучалось действие радиации на растения), работала уже почти десять лет Нина Теймуразовна Берия, кандидат сельскохозяйственных наук и жена Лаврентия Павловича. Она была ученицей Прянишникова и защитила диссертацию на тему «Способы внесения фосфоритной муки». Ее обычно привозила к подъезду лаборатории «победа» с шофером. В штате сотрудников кафедры она числилась под своей девичьей фамилией Гегечкори. Ее непосредственным руководителем был доцент В. М. Клечковский. На семинары на кафедре и конференции на факультете она не приходила, но присутствовала на собраниях партгруппы. (Я случайно познакомился с ней в 1952 году в кабинете заведующего кафедрой профессора А. Г. Шестакова.)

В небольшом ботаническом саду кафедры ботаники я начал опыты по изучению биохимических различий мужских и женских экземпляров конопли (Cannabis sativa). Это двудомное (раздельнополое) растение. Я старался биохимическими и физико-химическими методами определить, существует ли в этом случае какой-либо диморфизм пыльцы и можно ли определить, какие пыльцевые зерна являются мужскими и какие женскими. У некоторых двудомных растений мужские и женские пыльцевые зерна различаются по величине. У конопли они имели одинаковый размер. Однако при некоторых видах окрашивания, с изменением цвета в зависимости от небольших сдвигов кислотности (pH), мне удалось обнаружить диморфизм пыльцы конопли. Результаты этой работы были опубликованы в моей статье «Физико-химический диморфизм пыльцы двудомных растений» в «Докладах Академии наук СССР» (1949. Т. 68, вып. 4. С. 777–780).

Осенью 1949 года я начал готовить свою диссертацию. Работал в основном в библиотеке академии. Нередко приходилось ездить и в Государственную публичную библиотеку CCCР им. В. И. Ленина. В ней был более широкий выбор журналов по биохимии и физиологии растений. К концу февраля 1950 года работа была закончена. Тема диссертации «Физиологическая природа формирования половых признаков у высших растений» давала простор для теоретических обобщений. Последняя глава диссертации – «Опыты 1949 года с коноплей» – могла быть представлена и как дипломная работа. Объем диссертации в то время составлял обычно 200–250 страниц, дипломной работы – 40–50. Никто, даже Жуковский, не знал о моих планах. Случаев представления диссертаций студентами в истории академии не было. Может быть, их не было и во всей Москве. Я понимал, что новый ректор академии мог возражать: Жорес Медведев как ученик Жуковского имел репутацию противника Лысенко, во всяком случае, он явно не «мичуринец». Нужно было всех ставить перед свершившимся фактом. Работа сделана, представлена – теперь решайте. Это как в спорте: преодолел атлет хотя бы один раз более высокую планку – уже результат не отнимешь. В одну секунду появляется новый чемпион. Я оплатил перепечатку диссертации на машинке на хорошей бумаге. Получилось 260 страниц. Одновременно готовился к сдаче экзаменов по предметам кандидатского минимума: марксизм-ленинизм, английский и физиология растений. Я уже решил, что представлю диссертацию для защиты не в ученый совет факультета, а в Институт физиологии растений АН СССР. Директор этого института академик Николай Александрович Максимов был также заведующим кафедрой физиологии растений в Тимирязевской академии и хорошо меня знал. Он был другом Жуковского, и именно он представлял в «Доклады АН СССР» наши статьи. У него шел давний спор с Лысенко о приоритете в формулировании теории стадийного развития растений. Максимов опубликовал свою версию теории на два года раньше, в 1927 году, но в «Трудах Всесоюзного института растениеводства». Он в то время работал в ВИРе вместе с Н. И. Вавиловым. Лысенко опубликовал свою версию теории в газете «Правда».

Демократическая процедура открытых, публичных защит диссертаций на ученых советах факультетов и научных институтов была унаследована в Советском Союзе от традиций императорской России. В других странах присуждение научных степеней происходит иначе – в узком кругу нескольких экспертов, и главную роль играет профессор, под руководством которого данная работа выполнялась. Российский вариант позволял Институту физиологии растений АН СССР самостоятельно назначать оппонентов по диссертациям и присуждать степень кандидата и доктора наук тайным голосованием тринадцати членов своего ученого совета. Мой руководитель мог присутствовать, но участия в голосовании не принимал. Результаты голосования считались окончательным решением. По кандидатским диссертациям в 1950 году не требовалось утверждения решений институтов министерством высшего образования. Туда, в Высшую аттестационную комиссию, поступали на экспертизу лишь докторские диссертации. Я хорошо знал тогда противников всей школы П. М. Жуковского. Ими были декан факультета агрохимии профессор В. В. Вильямс и В. Н. Столетов. Школа академика В. Р. Вильямса, умершего в 1939 году (В. В. Вильямс – его сын), находилась в непримиримом конфликте со школой академика Прянишникова почти тридцать лет. Это был принципиальный спор о путях развития советского сельского хозяйства. Прянишников считал, что нужно идти по европейскому пути и расширять производство и применение минеральных удобрений. В. Р. Вильямс был против минеральных удобрений, разрушающих якобы структуру почвы, и пропагандировал травопольную систему земледелия и преобразование природы степей путем создания лесозащитных полос. В 1948 году на волне побед «мичуринской биологии» травопольная система была признана единственно правильной. Был принят сталинский план преобразования природы и создания государственных лесных полос по всему югу СССР.

В. Н. Столетов в начале 1950 года уже не являлся ректором Тимирязевской академии. Его назначили заместителем министра сельского хозяйства СССР, а вскоре министром высшего образования СССР. Он теперь переводил все образование в стране на «мичуринские» позиции.

В марте 1950 года я защитил дипломную работу, сдал государственные экзамены по марксизму и английскому. Решением Государственной экзаменационной комиссии от 10 марта мне была присвоена квалификация «ученый-агроном» по специальности «агрохимия и почвоведение». Но сами дипломы выдавались лишь после определения места работы. Списки вакансий были вывешены в деканате. В конце марта я принес первый экземпляр рукописи диссертации П. М. Жуковскому. Он удивился, но был обрадован. Мое будущее беспокоило и его. Рукопись он прочитал в течение нескольких дней и, ничего не изменив, подписал представление на защиту в Институт физиологии. Я отвез три экземпляра диссертации ученому секретарю этого института, который был расположен на юге Москвы. Работу приняли и поставили в очередь. Защиту обещали осенью. Очередь дошла до меня только 1 декабря 1950 года. В этот день состоялась публичная защита с тайным голосованием. Решение «достоин» было единогласным. На следующий день я получил выписку из протокола: «Решением Ученого совета Института физиологии растений им. К. А. Тимирязева от 1 декабря 1950 г. гражданину Медведеву Жоресу Александровичу присуждена ученая степень кандидата биологических наук».

Поделиться:
Популярные книги

Не грози Дубровскому! Том VIII

Панарин Антон
8. РОС: Не грози Дубровскому!
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Не грози Дубровскому! Том VIII

Один на миллион. Трилогия

Земляной Андрей Борисович
Один на миллион
Фантастика:
боевая фантастика
8.95
рейтинг книги
Один на миллион. Трилогия

Ох уж этот Мин Джин Хо 2

Кронос Александр
2. Мин Джин Хо
Фантастика:
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Ох уж этот Мин Джин Хо 2

Я все еще граф. Книга IX

Дрейк Сириус
9. Дорогой барон!
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Я все еще граф. Книга IX

Законы Рода. Том 6

Flow Ascold
6. Граф Берестьев
Фантастика:
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Законы Рода. Том 6

Сумеречный Стрелок 3

Карелин Сергей Витальевич
3. Сумеречный стрелок
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Сумеречный Стрелок 3

Я князь. Книга XVIII

Дрейк Сириус
18. Дорогой барон!
Фантастика:
юмористическое фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Я князь. Книга XVIII

Специалист

Кораблев Родион
17. Другая сторона
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рпг
5.00
рейтинг книги
Специалист

На границе империй. Том 10. Часть 2

INDIGO
Вселенная EVE Online
Фантастика:
космическая фантастика
5.00
рейтинг книги
На границе империй. Том 10. Часть 2

Измена. Мой заклятый дракон

Марлин Юлия
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
7.50
рейтинг книги
Измена. Мой заклятый дракон

Мимик нового Мира 8

Северный Лис
7. Мимик!
Фантастика:
юмористическая фантастика
постапокалипсис
рпг
5.00
рейтинг книги
Мимик нового Мира 8

Я не князь. Книга XIII

Дрейк Сириус
13. Дорогой барон!
Фантастика:
юмористическое фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Я не князь. Книга XIII

Проданная невеста

Wolf Lita
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.80
рейтинг книги
Проданная невеста

Эйгор. В потёмках

Кронос Александр
1. Эйгор
Фантастика:
боевая фантастика
7.00
рейтинг книги
Эйгор. В потёмках