Опасно — Истина! Смелость принять непознаваемое
Шрифт:
В моем видении нет места отречению.
С санскрита отречение переводится как санньяса — идея отречения стала настолько важной, что само слово «санньяса» было отдано под это значение. Но я даю ему новый смысл. Люди, которые назвали отречение саннъясой, подразумевают под этим словом «правильный способ отречения от жизни». Я под саннъясой понимаю «правильный способ проживания жизни». Слово санньяса может означать и первое, и второе. Если она означает правильный способ
Мое видение имеет множество измерений. Перед тобой целая жизнь. Люби ее, проживай ее в полную силу. Это единственный способ правильно подготовиться к смерти.
Тогда ты сможешь прожить во всей полноте также и смерть; и это один из самых прекраснейших опытов. Кроме глубокой медитации, ничто не может сравниться с переживанием опыта смерти.
Поэтому те, кто познали медитацию, познали нечто из смерти — только таким способом можно узнать что-то о ней еще при жизни.
И если я говорю, что в жизни не существует более значительного переживания, чем смерть, я говорю это не потому, что после смерти я вернусь назад, чтобы рассказать тебе, а потому, что я познал: в медитации ты движешься в то же самое измерение — где ты больше не являешься ни психологией, ни биологией, ни химией, ни физиологией. Все это остается позади.
Ты приходишь к своему сокровенному центру, где существует только чистейшая осознанность. И эта чистейшая осознанность останется с тобой после смерти, отнять ее невозможно. Все, что может быть отнято, отпадает само во время медитации.
Так что медитация — это опыт смерти во время жизни.
И это так прекрасно, так неописуемо прекрасно, что относительно смерти можно сказать только одно: это тот же самый опыт, но помноженный на миллионы. Переживание медитации, увеличенное в миллионы раз, и есть переживание смерти.
И когда ты уходишь, ты просто оставляешь свою форму позади. Ты абсолютно не затронут и впервые выходишь из заточения физиологии, биологии и психологии.
Стены пали — и ты свободен. Впервые ты можешь раскрыть свои крылья Сущему.
Глава 6
ТРАНСФОРМАЦИЯ, А НЕ ОТРЕЧЕНИЕ
Действительно ли в Твоем видении абсолютно нет места отречению? Вопрос возник, потому что с тех пор, как я в контакте с Тобой, многие вещи в моей жизни полностью отпали. Я не имею ничего общего даже со своим старым «я».
В моем видении действительно абсолютно нет места отречению. Мне понятен этот вопрос и затруднение спрашивающего. Он не смог провести различие между отбрасыванием чего-то и теми вещами, которые отпадают сами по себе.
Отречение — это насильственное отбрасывание чего-то. А когда ты делаешь это насильственно, в действительности ничего не отбрасывается. Оно просто погружается в более глубокие слои бессознательного и превращается в еще большую проблему. Теперь оно будет пытаться выйти наружу различными способами — в виде разных обличий и масок, — и ты даже не сможешь его распознать. Но оно будет заявлять о себе, и очень настойчиво. Когда ты заставлял уйти все это в подсознательное, ты наделил его силой.
Когда ты делаешь
Отречение — это подавление. И это верное психологическое определение: подавление. Как можно отречься от секса, кроме как с помощью подавления? А подавленный секс становится извращением.
Гораздо легче понять секс, все больше и больше осознавая его и позволяя ему отпасть самому по себе, чем когда он извращен, ведь тогда он принимает неестественные формы. Во-первых, становится трудно распознать, что это именно секс. Человек, слишком жадный до денег... Можешь ли ты предположить, что эта страсть к деньгам имеет нечто общее с подавленным сексом? Это тянется настолько издалека, что необходим Зигмунд Фрейд, чтобы это увидеть. Обычный человек не сможет увидеть связи. Каким образом? Деньги и секс кажутся настолько разными вещами! Но на самом деле они не так далеки друг от друга.
Если ты подавляешь секс, он возвращается в виде амбиций. Он превращается в политику. Политик может полностью забыть о сексе, поскольку вся его сексуальность, его сексуальная энергия полностью трансформируется в политические амбиции. Достигая все более и более высоких постов на иерархической лестнице, он будет получать сходное удовольствие. Чем выше он поднимается, тем больше ощущает некое подобие сексуального удовольствия, чего тебе не понять.
Как-то мне пришлось пожить в доме одного очень богатого человека. Он был холост и абсолютно не интересовался женщинами. Единственный его интерес представляли деньги — дни напролет он работал ради них, но так как я жил в его доме, он заинтересовался и моими идеями. У него был огромный дом, и он жил один; его родители уже умерли. Он не был женат, у него не было детей — одна только прислуга. Мне нравилось это место, поскольку там меня никто не беспокоил — ни дети, ни старики, ни ссоры, ведь жены там не было. Там было по-настоящему тихо; прислуга уходила вечером, и в таком большом доме мы оставались практически вдвоем.
Его не интересовало ничто, кроме денег. Поэтому вечером он закрывался в своей комнате — там не было никого, кроме меня, но он все равно закрывался изнутри — и начинал работать: подсчитывать, сколько он заработал, сколько потерял; сколько денег принес этот бизнес, сколько — тот. И только после этого он ложился спать — иногда в два, иногда в три ночи. Бывало, в это время я вставал, чтобы прогуляться, а он только ложился спать.
Однажды я спросил его:
— Ты когда-нибудь задумывался над тем, что ты будешь делать с этими деньгами? Ты не расточителен, ты скупец. У тебя нет детей, кому можно было бы оставить все эти деньги. Ты не настолько щедр, чтобы раздать их друзьям или тем, кто нуждается. Ты не участвуешь ни в каких предприятиях. Что ты собираешься с ними делать? Возьмешь с собой в могилу? Какой смысл во всех этих деньгах?
Поскольку смысл денег в том, чтобы их тратить, вся их ценность заключается в том, как их расходуют. У тебя может быть столько же денег, сколько и у меня, но если ты будешь тратить их особым образом, ты будешь богаче меня. Ценность денег измеряется их использованием. Тот, кто умеет тратить деньги, использует их в тысячу раз эффективнее, чем тот, кто не умеет. У него может быть столько же денег — но он беден.
И этот человек тоже был беден. Его деньги лежали в сейфах, в банках, в акциях — но он был беден.