Опасно — Истина! Смелость принять непознаваемое
Шрифт:
Почему Бога называют «отцом»? На самом деле, в мире существует два типа религий. Одни религии называют Бога «матерью», другие называют его «отцом». Большинство религий называют Бога «отцом» по той простой причине, что большая часть мирового общества патриархальна, в ней царствует мужской шовинизм. Но кое-где есть еще маленькие племена, в которых сохранился матриархат, где женщина занимает более высокое положение, чем мужчина. Естественно, в таких обществах Бог не может быть мужчиной — там он является матерью.
Однако ни в одном обществе Бога не называют «дядей». Это странно, очень странно, потому что дядя
В прежние времена было даже трудно определить, кто является отцом. Поэтому всех мужчин предполагаемого возраста отца — кто-то из них был отцом, — всех мужчин предполагаемого возраста отца называли дядями. Так что дядя — более древнее слово, гораздо более престижное. Слово «отец» появилось значительно позже, когда мужчины стали владеть женщинами. Оно пришло вместе с частной собственностью. Когда люди начали владеть частной собственностью — собственной землей, собственными домами, — они захотели знать наверняка, кто их сын, потому что он должен был унаследовать все это. Тогда в систему вошла моногамия: мужчина должен жениться на одной женщине, а женщина должна всегда оставаться верной и преданной ему — чтобы она не зачала от кого-нибудь другого и чужой сын не унаследовал вашу собственность. Так что моногамия — это экономический вопрос, а не психологический.
За собой же мужчина оставил полную свободу. Он создал проституток и всякие другие способы обойти моногамию, не беспокоя женщину. Но женщина должна быть абсолютно предана мужчине не только в жизни, но даже в смерти.
В Индии женщина должна была умереть вместе с мужем — она должна была живой прыгнуть в погребальный костер, на котором сжигали ее мужа, поскольку муж был очень ревнив: «Где гарантия, что после моей смерти жена не заведет отношения с кем-то еще?» А все из-за того, что собственность, которую он накопил, — он ее зарабатывал, ради нее он эксплуатировал и обкрадывал других — не должна была достаться кому-то чужому. Она должна перейти его кровному наследнику.
И вот, если однажды ты не находишь руку отца, ты начинаешь создавать иллюзию: Бог-отец — который, конечно, невидим — держит тебя за руку и ведет.
Я сказал деду:
— Я не хочу оказаться в ситуации, когда мне придется создавать иллюзию и жить в ней. Я хочу жить в реальной жизни, а не в вымышленной. Я не герой какого-то романа. Поэтому оставь меня одного, позволь мне падать. Я попробую подняться сам. А ты жди и просто наблюдай — в этом будет больше сострадания ко мне, чем если ты будешь держать меня за руку.
Он понял меня и сказал:
— Ты прав — наступит день, когда меня с тобой не будет.
Не будет ничего плохого, если несколько раз ты упадешь, поранишься, снова поднимешься, несколько раз собьешься с пути. В этом нет никакого вреда. Как только обнаружишь, что ты ушел в сторону, — возвращайся. Жизнь познается путем проб и ошибок.
Так что, когда ты начнешь прислушиваться к голосам — а они все записаны в точности так, как они звучали когда-то, — ты удивишься, если попытаешься разобрать, кто это говорит. Ты просто рассмеешься: «Это же моя мать. Я не видел ее двадцать лет, а она
Обычно я говорил своему отцу: «Не давай мне никаких советов, даже если я попрошу. Ты должен быть в этом отношении очень прямолинеен. Просто скажи мне: "Решай сам". Не давай мне советов». Ведь если можно легко получить совет, зачем что-то решать самому?
Я постоянно говорил моим учителям: «Пожалуйста, запомните одно: мне не нужна ваша мудрость, просто учите меня своему предмету — и все. Вы учитель географии, а пытаетесь учить меня нравственности. Какое отношение нравственность имеет к географии?»
Я помню этого беднягу, моего учителя географии. Он был в затруднительном положении, когда я вытащил кое-что из кармана ученика, сидевшего рядом со мной. Я вытащил у него деньги, и учитель сказал мне:
— Нельзя этого делать.
Я ему сказал:
— Это не ваше дело. Вы учитель географии, а это вопрос нравственности. Если хотите, я готов пойти с вами к директору. Нигде в учебнике географии... Я читал его, и нигде там не написано, что нельзя брать чьи-то деньги. Деньги — это просто деньги. У кого они находятся, тому и принадлежат. Сейчас они мои. Несколько минут назад они были его, но он их потерял. Ему следует быть более бдительным. Если хотите дать совет, дайте ему.
Во-первых, зачем приносить столько денег на урок географии? Здесь нечего покупать, здесь ничего не продается, здесь не может быть никакой торговли. Зачем он принес сюда деньги? Ну а если уж он их принес, то должен быть внимательным. Он сам виноват, а я просто воспользовался удобным случаем, на что имею полное право. Каждый имеет право воспользоваться ситуацией.
Я помню этого беднягу. У него всегда возникали трудности со мной. Когда он встречал меня за пределами класса, он говорил мне:
— Можешь делать все, что захочешь, только не вноси столько философии в бедную географию. Я ничего не знаю о философии, я знаю только географию. А ты так поворачиваешь вопрос, что я даже ночью продолжаю думать, имеет ли он отношение к географии, или к религии, или к философии.
Прямо перед моей школой росло два прекрасных дерева кадамба. У дерева кадамба очень ароматные цветы, и я обычно сидел на тех деревьях, когда сбегал с уроков. Это было самое лучшее место, поскольку под деревом проходили учителя, директор и никто даже не предполагал, что там могу прятаться я — кроны были густыми. Но когда проходил учитель географии, я не мог удержаться и не бросить пару камешков ему на голову. Он смотрел вверх и говорил:
— Что ты там делаешь?
Однажды я ему ответил:
— Сейчас не урок географии. Вы нарушили мою медитацию.
— А как насчет тех двух камней? — спросил он.
— Просто совпадение, — сказал я. — Я просто бросил камешки — удивительно, что вы проходили именно в этот момент. Я поразмыслю над этим. Вы тоже можете подумать — как такое могло случиться?
Он часто приходил к моему отцу и говорил: «Это заходит слишком далеко». У него была лысая голова, а на хинди «лысый» — это мундэ. Его имя было Чотелал, но все его называли Чотелал Мундэ. И даже «Чотелал» говорили редко, достаточно было просто Мундэ, потому что он один был совершенно лысым. Когда я проходил мимо его дома, я обычно стучал в дверь, и, если открывала его жена или кто-то еще, они говорили: