Опасное хобби

Незнанский Фридрих Евсеевич

— А, хай мэни!.. — махнула отчаянно рукой Романова. — Звони, Сашок!

41

Алевтина Филимоновна была крайне растеряна. Конечно, десять часов в общем-то не время, но этот странный звонок…

Турецкий, которого она почему-то сразу узнала по голосу, напомнил о себе, извинился и несколько развязным тоном начал нести какую-то чепуху, вроде того что он не может забыть их встречи в ее кабинете. Выпил, что ли? Потом намекнул на возможную новую встречу и ни с того ни с сего спросил вдруг, каково ее личное мнение о Виталии Александровиче.

Кисота догадалась без труда, что именно ради этого вопроса так долго болтал следователь. И она насторожилась. А он между тем сказал, что слышал от Бая — она бывала у того на даче в Переделкине. Ну и как? А что, разве посещение дачи знакомого — криминал! — удивилась Кисота наивности следователя. Раз Бай говорит что была, наверное, действительно была, хотя и не помнит когда. Но какое это все имеет значение! У него, сказал Турецкий, усадьба красиво распланирована, разве Алевтина Филимоновна не обращала внимание? И кстати, не помнит ли она случайно, там одни или двое ворот?

Будто в грудь что-то толкнуло Кисоту Она хотела уже искренне и горячо послать этого следователя подальше, но решила все-таки не обострять отношений, хотя и спросила в довольно резком тоне: за кого он ее вообще-то держит? И он тут же весьма жестко и трезво отчеканил: именно за того, кем она представляется на шереметьевской таможне.

Кисота испугалась При чем тут таможня?

Да мы ж родственные души, дочерние службы, рассмеялся он. Службы только называются по-разному Так как же все-таки с воротами? Есть там второй подъезд?

Она предложила Турецкому позвонить Баю, номер телефона которого был ему хорошо известен, и поинтересоваться лично. А ее служба, сказала Кисота со значением, подобными вопросами не занимается.

Ну это она просто, видимо, не в курсе, возразил он, потому что занимается, и еще как. Но теперь это уже не имеет значения. Сухо попрощавшись, он прервал разговор.

Ох, как тревожно ей стало!

И тогда она, не найдя лучшего решения, позвонила Виталию и взволнованным голосом, отчего ее известие приобретало еще большую значимость, постаралась передать дословно весь разговор с Турецким.

А Саша, набрав поочередно номера того и другого, улыбнулся и заметил, что связь заработала…

Бай выслушал Алевтину Филимоновну, помолчал и как-то устало сказал, что все это чушь собачья. Ей наверняка все просто померещилось, телевизор насмотрелась. Или на солнце перегрелась, денек-то выдался жаркий…

Но она настаивала на своем. И тогда Виталий, беззаботно рассмеявшись, но показалось Кисоте, что была в его громком смехе какая-то нарочитость, наигрыш, предложил ей вдруг, как бывало в старину, встретиться, вот прямо хоть сейчас, и дернуть по хорошей рюмашке в каком-нибудь достойном месте.

Вторично растерялась Кисота. Их отношения давно вышли из тех, когда можно было запросто, вот так, спонтанно, пробежаться вдвоем по кабакам, посорить денежками…

Но Бай, уже более настойчиво, предложил ей махнуть в «Рояль», на Беговую. Отличный ночной клуб с программой, казино и обслугой по высшему разряду. Бывает много знакомого народу. Он сказал, чтоб она была готова через часок и спускалась к подъезду, а он подхватит ее по пути и, само собой, потом и домой доставит в самом лучшем виде.

Кисота подумала немного и согласилась. Им вообще-то давно уже следовало как-то выяснить деловые отношения. Потому что в слаженной прежде совместной работе появились заметные трещины. Так что однажды все равно придется решать: или — или.

«Але-или»… — вспомнилось ей вдруг и томительно захотелось сладко всплакнуть. Вот, кстати, и возможность прояснить для себя, что здесь правда, а что — становящееся привычным, обычное баевское вранье. Под «банкой» Бай, бывало, раскалывался. Да уж и она, если очень припечет, может стать такой кошечкой, что редкий мужик устоит. Вон и Вадим не устоял…

Через час она была готова и, не прождав у подъезда и десяти минут, увидела сияющий лаком в свете оранжевых уличных фонарей роскошный «рено».

Не выходя из машины, поскольку джентльменством должен был заниматься Артур, Бай разглядывал ожидавшую его Кисоту и не без самодовольства отметил, что уж чем-чем, а вкусом природа ее не обидела. Алька умела подчеркнуть все достоинства своей худощавой, высокой и как бы плосковатой фигуры. Где обтянет, где, наоборот, отпустит ткань, идет — переливается, а из разреза в длинном вечернем платье — нога… нога… так и ранит, так и ранит. И накидка из какого-то темного меха подчеркивает роскошную длинную шею и замысловатую рыжую прическу. Чертовка, а не баба!

Человека, который в вежливом поклоне распахнул перед ней дверцу машины, Алевтина не знала, и это обстоятельство немного смутило и насторожило ее. Но Бай, как обычно, веселый, жизнерадостный, занимающий собой едва ли не половину автомобильного салона, успокоил ее, сказав как бы между прочим:

— Андрюха мой упросил-таки дать ему отпуск в связи с моим отъездом. Девчонку какую-то встретил, блеснуть решил, кажется, в Крым подался. Ну а мне пришлось взять временно Артура. По-моему, неплохой мужик. Точный и честный, что я люблю. Ты-то знаешь…

«Отъезд?» — удивилась Кисота, ибо ни разу за последние дни Бай не говорил об этом. Он обычно был откровенен с ней в некоторых вопросах. Вот бы самое время и поговорить на эту тему. Другое смущало ее— незнакомый человек за рулем. Мало ли?..

Заметив настороженность Алевтины, Бай вяло махнул ладонью и откинул крышку бара, ставшую столиком. Внутри лежали и стояли разнообразные бутылки и больше всего боржоми. В стенках, в нишах, находились бокалы.

— Тебе чего? — Но, не услышав ответа, повернулся на сиденье всем корпусом, увидел ее блеснувшие глаза, хмыкнул, не поверив. — Да о чем ты, Алька? Это ж одно только название! На пару, максимум тройку дней — в Киев. Одна очень любопытная картинка, сказали, на свет Божий выплыла наконец. Надо успеть, пока другие не перехватили. Словом, туда и обратно. Да, кстати, и с этим дураком следователем надо еще побеседовать. Дал сдуру обещание, выходит, надо теперь держать слово.