Опасное очарование
Шрифт:
— Вы просто отвратительны! Неужели вам не противно слышать про себя такое? Наверняка вы не одну меня оскорбили!
— Нет, не противно.
Джулия беспомощно отвернулась. Даже сейчас силы притяжения между ними преобладали над силами отталкивания. Она старалась стряхнуть с себя это наваждение, но безрезультатно. Мужчина, стоящий сейчас за ее спиной, имел необъяснимое влияние на ее ум и душу. Непонятно только — почему? Он ведь просто развлекается с ней и, возможно, использует ее, чтобы вызвать ревность Долорес.
— Приезжай ко мне.
От неожиданности Джулия глупо уставилась на него, полуоткрыв рот. Что это? Слуховые галлюцинации, первые признаки сумасшествия? Нет, он действительно приглашает ее в гости. Девушка упрямо насупилась:
— Нет, спасибо.
— Смотри не пожалей, предложение действительно стоящее. Не верю, что ты не хочешь посмотреть, как я живу.
— Конечно хочу, — честно призналась она. — Бен столько говорил о вашей вилле! Впрочем, мой визит вряд ли уместен.
— Почему? Ты чего-то боишься? Послушай, через несколько дней у меня будет вечеринка. Я пришлю приглашения тебе и Бену с Самантой. Приезжай с Филиппом, если избегаешь меня.
— Спасибо, но я вынуждена отказаться. — Она снова отвернулась от него.
Кожей, всем своим существом девушка чувствовала, что он стоит сзади, подходит ближе, наклоняется и жарко дышит ей в затылок. Вот его сильные пальцы страстно сжимают ее плечи, тянут к себе, его тело напрягается и дрожит, прикоснувшись к ее спине. Голос с трудом пробивается сквозь учащенное дыхание:
— Господи, помилуй меня грешного! Джулия, почему я так тебя хочу?!
Чарующий магнетизм его голоса никогда не оставлял ее равнодушной, однако стоило ему повернуть ее лицом к себе и нагнуть голову, как девушка выскользнула из его рук, словно проворный маленький зверек. Застигнутый врасплох, Мануэль зло стиснул зубы.
— Не трогайте меня, — с мукой в голосе взмолилась она.
Он неистово тряс головой и наконец прорычал:
— Иногда я готов убить тебя!
— Тогда зачем вы сюда пришли? Вы знаете, что нам нечего сказать друг другу. — Она неудержимо дрожала. — Я не желаю заводить с вами роман, кем бы вы ни были! Я знаю, вы думаете, что девушка вроде меня должна быть польщена подобным вниманием… Так вот я не польщена!
— Замолчи! — свирепо прошипел он.
— Нет, не замолчу!
К счастью, в это время появился Филипп, прерывая опасную перебранку, и Джулия отошла в сторону, раздраженно щелкая зажигалкой. Она все еще дрожала и надеялась, что сигарета ненадолго успокоит ее.
— Так-так. — Мануэль мигом переключил свое внимание на Филиппа. — Может быть, мой любезный братец соизволит объяснить, что он здесь делает?
— Думаю, рано или поздно пришлось бы тебе сказать. Сегодня приходил отец Терезы и забрал ее. Я объяснил, что ее нельзя беспокоить, что ее уже подготовили к операции… Да разве такому объяснишь! — Он уныло всплеснул руками.
Услышав новость, Мануэль зло выругался по-испански, безжалостно ударяя себя кулаком по лбу:
— Но почему? Почему?
Филипп пустился в пространные объяснения, переполненные скорее эмоциями, чем фактами, в то время как его брат нервно шагал из угла в угол, потирая ушибленный лоб и время от времени извергая жуткие проклятия. Сигара в его руке испускала густой ароматный дым, и Джулия, как загипнотизированная, смотрела на него, постепенно приходя в чувства. Она ни о чем не думала, ничего не видела и не, слышала вокруг, а очнулась только тогда, когда Мануэль объявил, что уходит. Господи, какое облегчение! Не надо больше быть начеку, ожидая очередной дерзости, ничего не надо…
Филипп проводил брата до дверей и вернулся, чтобы попрощаться.
— Вам обязательно уходить? — с сожалением спросила Джулия. — Бен и Саманта могут задержаться до поздней ночи.
— У меня много работы. А кроме того, я должен подумать, как мы сможем помочь бедняжке Терезе, — извиняющимся тоном ответил он. — Мануэль сейчас в таком состоянии, что может наделать глупостей, за ним обязательно надо присмотреть. Если он берет дела в свои руки, то обязательно выигрывает — это правда, но все же не помешает ему помочь. Он очень беспокоится за девочку и даже во сне мечтает, чтобы она как можно скорее смогла ходить как все нормальные люди.
— А разве все мы мечтаем о другом? — пылко откликнулась Джулия, затем, помявшись, спросила: — Филипп…
— Да? — Он озабоченно обернулся.
— Как вы думаете, Мануэль любит Долорес?
Медленно застегивая пальто, он как можно безразличнее проговорил, что Мануэль никогда не любил ни одну женщину.
— Но он… везде показывается именно с ней.
— Да, но ты должна понять — они деловые партнеры. Долорес талантливая женщина, в искусстве это очень важно. Мой брат просто не имеет права разбрасываться талантами направо и налево. Она помогает ему в работе, здесь их интересы, несомненно, совпадают. Кроме того, она явно влюблена в Мануэля, что тоже нельзя забывать. Знакомы они с незапамятных времен, она постоянно его ревнует, пытается оградить от всего мира, как тигрица, защищающая своего детеныша. Она — настоящий зверь, дикий и не поддающийся приручению. Во всем, что выходит за рамки их совместной деятельности, взаимопонимание у них отсутствует, если ты об этом.
Джулия с трудом проглотила комок в горле:
— Да, именно об этом.
— А почему ты спрашиваешь?
Она тряхнула головой:
— Толком не знаю.
— Надеюсь, ты сама-то понимаешь, что любить Мануэля — верх безрассудства?
— Да, да, понимаю. — Новый ком неожиданно вырос на месте старого. — Я… я не люблю его. У нас нет… нет ничего общего. Как мужчину я презираю его за безобразное отношение к женщинам, а как человека — обожаю, особенно за то, что он делает для Терезы и нового госпиталя.
Филипп не мог с ней не согласиться:
— Да, во многом Мануэль очень щедрый и благородный человек. И, насколько я знаю, в его жизни есть и всегда была только одна женщина — Пайла. Ее он действительно обожает, но лишь ее.
— Спасибо вам за все. — Джулия вымученно улыбнулась. — Вы, должно быть, думаете, что я страшно любопытная.
— Я давно не удивляюсь. Женщины интересовались Мануэлем чуть ли не с пеленок. Единственное, чего я не хочу, так это чтобы тебе сделали больно.
— Не сделают, я об этом позабочусь, — весело отшутилась она, а сама грустно подумала: «Теперь уже ничто не способно причинить мне боль, все уже случилось в прошлом!»