Опасное соседство (Узы моря. Опасное соседство. Возвращение)
Шрифт:
— Между прочим, Анна, насчет способности кошачьих глаз различать цвета… Я тут прочитал одну статейку, так вот ее автор утверждает: есть все основания полагать, что ночные животные гораздо лучше воспринимают высокочастотные длинноволновые фотоны, чем низкочастотные, находящиеся на красном конце спектра, и, по мнению этого ученого, кошки способны различать, например, темно-голубые и красно-коричневые тона, а также, возможно, некоторые оттенки зеленого. Я же лично считаю, что они различают лишь серый, черный и белый цвета — примерно как люди в сумерках, когда освещение слабеет и колбочки становятся менее чувствительными. А для кота мышь
Анна печально улыбнулась этим воспоминаниям и стала звать кота, однако тот уже не мог ее услышать.
Пятница давно знал всю семью последних постояльцев кемпинга, хотя сами они понятия о нем не имели. От мужчины часто пахло рыбой, а от женщины — жареным мясом и молоком; дети же пахли в точности как щенки.
Сперва Пятницу привлек именно запах рыбы: обезьяны вытащили из мусорного бачка, разорвав пластиковый пакет, целую рыбью голову и кусочки ее внутренностей.
Потом он попытался ловить крыс, и именно крыса завлекла его в то утро в прицеп, а потом дверца прицепа неожиданно захлопнулась — все это произошло как раз во время прогулки с Анной. По-настоящему Пятница встревожился, только когда почувствовал движение, и сразу отыскал узкое окно, в которое проникал свежий воздух и лились знакомые запахи, однако окно оказалось затянуто прочной сеткой. Устав от попыток подковырнуть сетку и выбраться на свободу, он в итоге сдался и стал обследовать прицеп. Два часа — по времени людей — он провел в тщетных поисках выхода, потом лег на пол и стал ждать. Порой он ненадолго задремывал, открывая глаза, только когда ритм движения менялся или прицеп начинало сильно качать. Качало довольно часто, и Пятница быстро понял, что лучше не забираться на высокие предметы, где труднее удержаться и приходится что было сил цепляться когтями.
Порой всякое движение прекращалось и звуки снаружи тоже характерным образом менялись — слышались людские голоса, и Пятница поднимал уши торчком и посматривал в ту сторону, откуда голоса звучали громче.
Громкое, звучное, чуть хрипловатое его мяуканье теперь сменилось слабым, как у котенка, жалобным и беспомощным писком. Он редко издавал подобные звуки — только в состоянии стресса или серьезных неудобств, а ему обычно удавалось избегать и того и другого, — однако сейчас его совершенно измучила жажда, а с наступлением темноты и ночной тишины она стала нестерпимой.
Шло время; свет сменялся тьмой, снаружи по-прежнему доносились голоса людей. Пятница урывками спал в течение долгих холодных ночей, а также всегда ложился, стоило возобновиться привычному движению. Температура снаружи то значительно повышалась, то резко падала, и кот часто задыхался в своем прицепе.
Однажды, когда внутри прицепа все еще было очень жарко и душно, движение вдруг прекратилось, послышался громкий скрежет, дверцу отперли, и внутрь проникли яркий свет и раскаленный, точно из духовки, воздух. Кот молнией вылетел наружу, прыгнув прямо на горячий песок, и мгновенно спрятался под автоприцепом, не решаясь пока выйти и осмотреть окрестности. Ему страшно хотелось напиться, однако, пока суета вокруг не прекратилась и не смолкли пронзительные голоса людей и лязг каких-то предметов внутри прицепа, он на открытое пространство не выходил.
Когда же наконец шум почти смолк и Пятница несколько пришел в себя, то с достоинством вышел из своего убежища, твердо намереваясь направиться домой, к Анне, где ждал его ужин и, самое главное,
Воздух постепенно становился прохладнее; спустились голубые сумерки; вокруг мелькали знакомые силуэты, огни, запахи — все это принадлежало людям, однако чуткими своими ушами Пятница улавливал и новые, очень странные звуки, а потом ветерок стал доносить незнакомые запахи дикой природы, и главное, впервые в жизни он почувствовал царственный, мускусный и очень опасный запах льва.
И не было здесь, на севере, дома Анны за деревьями, не вела к нему короткая тропинка в знакомых зарослях кустарника; их с Анной дом был далеко отсюда, на юге Капской провинции, а этот совсем чужой кемпинг находился в самом сердце пустыни. Место это называлось Носсоб, а вокруг расстилались просторы Национального парка Калахари, и до Анны было полторы тысячи километров.
Глава четвертая
В ПУСТЫНЕ КАЛАХАРИ
Анна вернулась домой и села с матерью завтракать; за столом они обменивались краткими, ничего не значащими фразами, а потом Анна — по предложению матери — прилегла и крепко уснула. Проснулась она только к двум часам, но до самого вечера, то есть до «кошачьего ужина», и не подумала искать Пятницу. Она долго звала его, стоя на освещенном крыльце, что прежде приходилось делать крайне редко, и через час окончательно встревожилась. Ночью она спала плохо, а утром чуть свет побежала в кемпинг. Там уже никого не было: красный «рейнджровер» с прицепом так и не вернулся.
Мэри чуть позже тоже начала поиски: для начала она позвонила управляющему кемпингом и проверила у него список постояльцев. Наконец им удалось установить номер красной машины: эта семья была из города Ситрусдал, что на западе Капской провинции. Мэри позвонила в полицию Ситрусдала, и там нашелся отзывчивый полицейский, который позже перезвонил ей и сообщил, что владельцы автомобиля в настоящее время путешествуют и никакой возможности связаться с ними не будет еще по крайней мере дней десять.
На следующий день, с раннего утра, Анна начала трехдневный марафон поисков, который был прерван лишь по настоянию матери: к концу третьего дня девушка была совершенно измучена.
Мэри все-таки сомневалась, что кот уехал именно на красной машине, тогда как Анна была абсолютно в этом уверена.
Позже Мэри предприняла ряд поездок на несколько десятков километров в ту и в другую сторону от фермы, время от времени останавливаясь и осматривая подозрительного вида предметы на обочине.
Один раз она уже решила, внутренне содрогнувшись, что отыскала пропажу, однако недавно погибший под колесами серо-черный зверек оказался генеттой с полосатым хвостом, почти такого же окраса, как и Пятница. Мэри даже не поняла, испытала ли она облегчение или, напротив, разочарование.
Если бы Пятница погиб, это, возможно, было бы даже лучше. По крайней мере, вся история обрела хоть какой-то конец. Она поехала назад, убежденная, что вряд ли сумеет сделать что-то еще для Анны, для Пятницы и для себя самой.