Опасное задание. Конец атамана(Повести)
Шрифт:
— Кушяйти, пожалста!
— Будет спать, позови Тельтая, — потряс Сиверцев за плечо Куанышпаева. Тот открыл глаза. Недавно между ним и Сиверцевым произошел выразительный разговор. Пока Махмут находился в каморке у духанщика, у Саттара созрел план, как лучше покончить с Дутовым: штаб находился всего в нескольких шагах за площадью. Если встать и сделать вид, что решил взглянуть на коней, Сиверцев ничего не заподозрит. А вместо этого позади харчевни надо будет пересечь площадь, чтобы Сиверцев не увидел, затем подняться на крыльцо штаба, показать дежурному письмо и потребовать, чтобы тот провел к атаману. Так он уже делал не раз. Все остальное рисовалось очень ясно и просто. Дутов не удивится, увидев, кто перед ним, кивнет дежурному, тот выйдет из кабинета и тут…
На плечо легла рука Сиверцева.
— Ты смотри у меня. Я ведь чую, чего ты задумал? — шепнул он, и Саттар отшатнулся. — У одного, знаешь, может сорваться, — досказал Сиверцев. — Что тогда? — и брови у него взлетели и переломились.
После этого разговора Саттар прислонился к стенке и задремал.
— Кушяйти, пожалста! — повторил китайчонок, низко кланяясь.
Вскоре миски опустели. Тогда на столике появились пиалы и чай. Духанщик зажег висячую керосиновую лампу, но долго не мог наладить фитиль, чтобы он не коптил. Лампа раскачивалась, по стене и потолку скользили тени, а казалось, что это кланяются кому-то разом все, кто находится в харчевне.
Махмут с наслаждением втягивал в себя обжигающий ароматный напиток и жмурился.
Опоражнивал пиалу за пиалой и Саттар.
— Ты поспи немного, — сказал он Махмуту.
Тот не заставил больше просить себя, привалился головой к стене. И к нему сразу, будто на цыпочках подкрались дальние годы. И Айслу. Оказывается, она и тогда уже была рядом. А потом степь, по которой шла девушка, стала крениться и падать. Он хотел удержать ее, но тут услышал уже знакомый голос китайчонка:
— Моя Мусеке вели скажи. Твоя можно ходи, куда нада! Сейчас ходи, скола ходи.
И сон отлетел сразу. Махмут поднялся и вышел из харчевни. Следом вышли Сиверцев, Саттар, Тельтай.
Именем революции
Дутов еще раз перечитал внесенные в приказ поправки и остался ими доволен. Протянув руку, он, не глядя, достал из коробки толстую папиросу, слегка обмял ее на пальцах, поднес к носу и обнюхал.
Тонкий, едва уловимый аромат настоящего «Месаксуди» исходил от папиросы. Всем другим табакам атаман предпочитал только этот мореный, волокнистый, цвета спелой ржи табак, и к нему гильзы фирмы «Катык». Только «Катык». На столе атамана всегда лежало не меньше сотни свеженабитых папирос. Фабричных Дутов не признавал. От них, так он считал, его всегда одолевал кашель.
Упрятанная под вычурный абажур десятилинейная лампа выбелила на скатерти ровный махристый круг. Лампа горела с легким шипением.
Затянувшись и выстрелив из обеих ноздрей голубоватыми тугими струйками дыма, атаман положил папиросу в пепельницу и взялся снова за перо. Но к нему пристал какой-то волосок, и оно кляксило. Дутов осторожно прочистил его промокашкой. Он решил закончить приказ, сколько бы это времени ни заняло.
Атаман уже крепко уверовал в свою освободительную миссию, в то, что именно ему, а не другому вручены историей судьбы России, и стал особенно неприязненно относиться ко всем, кто мог претендовать хоть на какую-то самостоятельную роль в этой миссии. Он боялся соперничества. Одним из таких соперников Дутов с недавних пор считал начальника штаба. Слишком уж часто он начал встречаться и беседовать с бывшим царским консулом — главным организатором по сколачиванию белых сил для нового похода на Россию.
Слегка шипел и потрескивал фитиль в лампе, попахивало керосином. Вот скрипнула, открылась дверь. Дежурный офицер в чине штабс-капитана, укороченный сутулостью, ступая на носки и, выставив почти под острым углом лопатки, положил на стол папку.
Дутов повел короткой шеей и недовольно кашлянул. Штабс-капитан удалился.
А в это время Сиверцев, Махмут и Саттар, оставив у коней Тельтая, поднялись на невысокое крыльцо, ведущее в штаб. Дорогу дальше им преградил часовой.
— К атаману, — властно бросил ему Сиверцев, приостанавливаясь и пропуская вперед Махмута с Саттаром.
— Стой! Куды без паролю? — попытался задержать их часовой.
Сиверцев, положив ему на плечо руку, назвал пароль.
— Проходите.
Куанышпаев и Ходжамьяров скрылись за дверью, а Сиверцев решил убрать часового, чтобы он не помешал.
— Прикурить не найдется?
— Найдется, прикуривай.
Часовой шагнул к Сиверцеву, зажал под мышку карабин и полез в карман за огоньком. Пригнулся, но разогнуться ему уже не пришлось. Ойкнув глухо, он сполз с крыльца. Сиверцев оттянул его подальше в тень, за карагачевый куст, и поднялся вновь на крыльцо.
Он знал, что за первой дверью, ведущей в здание штаба, находится большой коридор. В ней, как говорил Саттар, три двери. Одна к начальнику штаба — прямо. Другая к Дутову — направо и третья налево — в комнату, где находится атаманский конвой. Конвой этот обычно состоял из трех-четырех самых отчаянных и преданных Дутову головорезов, на счету которых не один десяток загубленных жизней.
Никому из конвоиров ни при каких обстоятельствах нельзя дать возможность выбежать из комнаты, когда в кабинете Дутова раздастся выстрел. И Сиверцев, как только вошел в коридор, остановился у двери налево.
Штабс-капитан поднял на него вопросительный взгляд.
— Этот с нами, — небрежно кивнул на Сиверцева Куанышпаев. Его штабс-капитан не пустил в кабинет к атаману, задержал около себя после того, как с порога доложил Дутову, что прибыли двое от князя Чалышева, и услышал в ответ:
— Пусть войдет один.
Атаман боялся незнакомых людей. Каждого нового человека он прощупывал цепким взглядом, с трудом справлялся с желанием вывернуть ему карманы, чтобы убедиться, нет ли там оружия. Много пролил людской крови Дутов, и нервы у него начинали сдавать.
— От князя? — Атаман настороженно взглянул на высокого плечистого джигита в пропыленном халате, шагнувшего в кабинет. И сразу отвел взгляд от его черных как ночь поблескивающих глаз. На какой-то миг от них стало не по себе, атаман схватил лежавший на столе кольт.
— Князь с пакетом послал, — ответил Махмут, спокойно разглядывая Дутова и пистолет.
— Давай сюда!
Взгляд атамана уже скользнул по цифрам на конверте. «Все правильно, от князя. — Но эту мысль тут же догнала другая: — а где тот связной, низенький, плосколицый?» Не выпуская пистолета, прижав локтем к столу пакет, Дутов надорвал его.